– Тебе привиделось, – повернулся он к ней. – Показалось.
– Я столько не пью... – обиделась Коломбина. – Там кто-то был, прислонился белым лицом к стеклу. Ужасно!
– Я пойду проверю, – сдался Борецкий. – Уверяю вас, если кто-то действительно подходил к окну, он оставил следы. Пока их не замело...
– Возьмите фонарь! – подошла к нему Ульяновна.
– Кстати, где мои верные слуги-грифоны? – возмутился он.
– В кухне, угощаются...
Вся компания, за исключением Коломбины и волхва, высыпала во двор. Вьюга разошлась не на шутку, на расстоянии вытянутой руки все терялось в мельтешащей белесой мгле. Ветер завывал, как стая волков. Астра подумала о Лешике, водителе «Русалок». Не застрял бы на своем микроавтобусе в снегу где-нибудь на полпути к Москве. Впрочем, тот предусмотрительно не стал задерживаться, перекусил, напился горячего чая и сразу выехал.
– Смотрите, смотрите! – Арлекин с торжествующим видом указывал на снег под окном. – Здесь кто-то был! Алина ничего не придумала!
Он был почти счастлив, что его жена не зря подняла тревогу.
Желтый свет падал из окна на следы, засыпаемые снегом. Они вели со стороны парка к окну и обратно.
– Может, и правда дети шалят, – произнес Матвей. – У этого «мертвеца» маленькая нога – как у женщины или подростка.
– В такую погоду из деревни сюда никто не потащится, – покачал головой Борецкий. – Я был не прав. Беру свои слова обратно. Мороз, метель – проще простого с пути сбиться и замерзнуть. Особенно пьяному.
– Это была женщина, – заявила Астра. – Я чувствую.
– Э-эээ-эй! – крикнул Борецкий в темноту, где терялись следы. – Вы кто? Идите к нам! Гостем будете...
Ветер ответил ему вздохами и жалобными стенаниями.
– Можно пройти по следам, – без энтузиазма предложил Матвей. – Хотя в парке снегу по колено.
– По пояс! – радостно воскликнул Арлекин. Его не прельщала прогулка по парку, поэтому он с готовностью поддержал идею о том, что это невозможно. – С какой стати нам искать кого-то? Захочет, сам выйдет. Здесь не Северный полюс, люди вокруг!
Его довод показался убедительным. Астра, в накинутом поверх открытого платья чужом пальто, замерзла. На ногах у нее были туфли, и ей не терпелось скорее вернуться в дом, в тепло, в жаркое сияние люстр и свечей.
Зычный голос главаря-ватафина положил конец колебаниям.
– Прошу всех к праздничному столу! – провозгласил он. – Не хватало, чтобы мои гости простудились. Нам пора поднять бокалы за наступающий год, хорошенько закусить и позвать наших прелестных «русалок»... чтобы начать древний языческий обряд, который наши пращуры проводили во имя будущего благоденствия и процветания...
Он еще что-то говорил, но Матвей уже подхватил Астру под руку и увлек в дом.
– Посмотри, на кого мы похожи, – расхохоталась она, глядя в большое зеркало в холле. – Сейчас снег на париках растает, и все это великолепие обвиснет. Отряхивай... быстрее! Аккуратно...
– Хорошо, что мы не посыпали их мукой!
– Ой, у меня подол платья намок... Не выкручивать же его? – сокрушалась Астра.
Арлекин с главарем «русальцев» тоже шумно отряхивались и притопывали ногами, сбивая налипший снег. На полу образовались маленькие лужицы.
Граф Брюс галантно подал даме руку, и графиня, волоча мокрый подол, царственной поступью направилась к столу. Капельки воды на их париках блестели бриллиантовой россыпью.
– Ну, что? Был там кто-нибудь? – кинулась к ним Коломбина. – Что вы видели?
– Следы...
Подчиняясь воле ватафина, гости расположились за столом. Справа от Астры сидел Брюс, слева – волхв. Ульяновна усиленно потчевала присутствующих своими разносолами. Звенели приборы, два парня-грифона с напряженной суровостью шествовали вокруг стола, разливая напитки. Наверное, это входило в условия игры.
Волхв едва прикасался к пище.
– Пока вы были во дворе, я тут размышлял... Может, все уже идет полным ходом? – усмехнулся он. – И это лицо в окне – часть ритуала? Обычно русалки так и делают, когда хотят испугать людей: заглядывают в окна. Борецкий с ними заодно, они договорились.
– Не похоже, – шепнула Астра. – Никто из девушек не выходил. Забыла спросить: он знает про Лею, про случай в ночном клубе?
– Разумеется, нет. Во всяком случае, я ему не говорил.
– Мог рассказать кто-то другой. Слухи по Москве разлетаются с быстротой молнии.
Глаза Вишнякова болезненно горели в прорезях маски.
– Он бы не выдержал, пристал с расспросами.
Увлеченные разговором, они почти не ели. Это не укрылось от орлиного взора Ульяновны, которая тотчас появилась у Астры за спиной.
– Попробуйте грибков солененьких, блинчиков с икоркой... Под холодную водку очень недурно.
Графиня послушно принялась жевать. Матвей склонился к ней, касаясь ее щеки локонами парика, влажными после вынужденной прогулки.
– Я чувствую себя болваном. А ты?
– Тише...
– Посмотри на Арлекина – наворачивает, будто его год не кормили.
– Это присуще его образу, – улыбнулась Астра. – В комедии масок Арлекин – неграмотный простолюдин, клоун, озорник и обжора. Еду он любит больше, чем свою подружку Коломбину. Мне приходилось изучать комедию дель арте, поэтому я в курсе. Коломбина – веселая, лукавая служанка, которая помогает господам плести любовные интрижки.
– Видимо, госпоже Бутылкиной плохо растолковали ее роль, – состроил гримасу Матвей. – С таким унылым видом только покойников отпевать.
– Тьфу на тебя! Тьфу, тьфу...
Упоминание о покойнике испортило Астре настроение. Предвкушение необычного празднества смешивалось с дурными предчувствиями...
Глава 21
Борецкий волновался, сам не понимал почему.
«Я потратил на подготовку к этой новогодней ночи много сил, – рассуждал Илья Афанасьевич. – Спешил с отделочными работами, подгонял строителей, нервничал... Это, наверное, и сказывается. Теперь, когда все готово, гости в сборе и вот-вот начнется захватывающее представление с участием профессиональных артисток, я подавлен или... растерян. Такое бывает...»
Но нет. Что-то еще, нераспознанное, смутное и тревожное, вкралось в сердце, в сознание и лишило покоя. Какая-то ускользающая мысль крутилась в его уме, подобно тому, как, шипя, крутится ядро за мгновение до взрыва – однажды он видел такой кадр в фильме о Наполеоне, и это врезалось в память. В его случае напряжение нарастало, а взрыва все не было. Нависшая угроза изматывала.
Борецкий проанализировал, когда именно появилось ощущение беспокойства. Вспомнились слова прораба: «Нечисто тут, кабы беды не приключилось...» Тот не зря советовал освятить дом, а Илья отмахнулся, не принял его слова всерьез. С другой стороны, приверженность язычеству шла вразрез с тем, чтобы приглашать священника. Но не обращаться же к Сварогу, Перуну или Яриле?
