Но, откуда ни возьмись, на Симона налетает Альрик и скидывает его с Вигго. Куча-мала катается по асфальту. Мелькают ноги, руки. Повсюду плевки, сопли и кровь.
Вся школа собирается вокруг. Все кричат. Появляются учителя и охранник. Кто-то спешит к директору.
И когда мальчишек разнимают взрослые, Симон рычит:
– Я убью тебя! Слышишь, стокгольмская вонючка? Клянусь, я тебя убью!
А Альрик рычит в ответ:
– Попробуй, придурок. Только попробуй!
Потом все они сидят у школьной медсестры. Симон лежит на кушетке, ждет, когда остановится кровотечение из носа, у одного из его приятелей болит локоть, второй говорит, что получил ногой в живот. У Вигго разбита губа, идет кровь из рассеченной брови, у Альрика расцарапаны лицо и руки. Медсестра успокаивающе приговаривает, обрабатывая раны. Промывает, накладывает пластырь, бинтует. И учитель труда Томас тут. Он первым вмешался, чтобы разнять драку.
Симон стонет. Он выглядит таким маленьким и испуганным на этой кушетке.
– Клянусь, папа, это Вигго начал задираться, когда мы пытались объяснить ему правила «короля». А он совсем рехнулся… а потом… а потом пришел его брат и начал нас бить. Я ничего не делал, – всхлипывает Симон.
Альрик смотрит на Томаса и думает: «Томас – отец Симона?»
Томас спрашивает у других, правду ли говорит Симон. Да, кивают те в ответ, ссору начали Вигго и Альрик. Они и виноваты. Томас поворачивается к Альрику и Вигго и предлагает им изложить свою версию.
Вигго взволнованно рассказывает о том, что случилось. Когда он умолкает, на несколько секунд становится тихо.
Томас спрашивает, не хочет ли и Альрик что-нибудь сказать. Но тот качает головой. Если он заговорит, то заплачет. А перед Симоном и его папашей он плакать не собирается. А еще он знает, что его слова ничего не значат, потому что Томас уже все решил. Это видно. И Альрик сидит, молча глядя в пол.
Томас вздыхает:
– Мне крайне трудно поверить в то, что Симон мог сказать и совершить все, о чем ты, Вигго, рассказал. Симон мой сын, и я его хорошо знаю. Он никогда не смог бы так поступить. Насколько я понял, он и его товарищи повели себя достойно, позвав тебя играть, потому что ты новенький. Конечно, я могу понять, как обидно проигрывать, но драться, только потому, что ты рассердился, нельзя. И ты, Альрик, уже достаточно большой, чтобы знать, что так себя не ведут.
Томас поворачивается к медсестре:
– А вы что думаете обо всей этой истории?
Медсестра накладывает пластырь на бровь Вигго. Кажется, она раздражена.
– Меня же там не было, но в любом случае Симон и его друзья – это четверо, а Вигго и Альрик – двое. Четверо против двоих.
Она смотрит Томасу в глаза.
– Но вы же сами говорите… – Томас откашливается, – что вас там не было, и вы, разумеется, не можете знать, как все произошло. Так или иначе… все это весьма неприятно. Альрик и Вигго, мне известно, что у вас было трудное детство… Но вы должны понимать, что в нашей школе есть правила, которые распространяются на всех. И вас двоих это тоже касается. Мы здесь не допускаем никакого насилия. Я говорю это именно тебе, Альрик, потому что это ты начал драку. К тому же ты старше. Только трусы дерутся с теми, кто младше. Ну, и вы, разумеется, понимаете, что я вынужден сообщить обо всем Лайле и Андешу.
Томас делает паузу и кладет руку Альрику на плечо:
– Альрик, может быть, ты хочешь что-нибудь сказать Симону и остальным мальчикам?
Альрик встает.
– Да, – говорит он. – Идите к черту!
И выбегает из комнаты.
Глава 4
Бум-бам-бах
Альрик бежит. Прочь от школы. Злость придает ему сил. Он бежит и не чувствует усталости. Срезает путь у парковки за школой и устремляется дальше, к воде, мимо всех этих роскошных вилл на набережной.
Он ненавидит тех, кто живет в этих красивых домах. Ненавидит их детей. Ненавидит цветы в горшках на подоконниках. Он бежит вдоль воды мимо большого пароходного причала и киоска с мороженым. Утки испуганно разлетаются, но он почти не замечает их.
Он так сердит, что не может думать. Он горит изнутри. Ему хочется кого-нибудь ударить. Все равно кого. Он бы весь мир перевернул, если б мог.
Он ненавидит таких Томасов. Тысячу раз сталкивался с ними раньше. Все они так и сыплют словами, вроде «последствия» или «договоренность», а самые противные пытаются говорить, как подростки, и спрашивают «ну что, затусим?». Они говорят «это весьма неприятно», когда хотят сказать, что все хуже некуда. Снаружи они мягкие, а внутри каменные. Такие никогда не признают, что их ребенок сделал что-то не так. И они не верят тебе, хотя вечно талдычат, что «дают тебе еще один шанс». Но шансов у тебя нет.
Он бежит мимо Постоялого двора, через парк к замку. Какие-то парни в веревочном городке кричат ему вслед: «Давай-давай!» – жалко, что у него нет времени остановиться и убить их, но он сделает это в следующий раз.
Что ему оставалось? Позволить тем четверым поколотить Вигго?
Он заботился о Вигго с самого детства. Первый раз им пришлось справляться дома одним, когда ему было семь. Мамы тогда не было три дня. Когда закончилась еда, он позвонил в службу спасения, а потом пришли люди из социальной службы и забрали их.
Хотя Вигго тоже хорош. Почему он не может вести себя спокойно? Зачем все время лезет на рожон?
Ужасно несправедливо. Это единственная мысль, которая держится у Альрика в голове. Жутко, ужасно несправедливо. Ноги продолжают бежать, как будто он машина.
Крепостной мост. За ним он останавливается. Перед ним оранжерея, хотя это больше похоже на дворец из стекла. Что-то вроде стеклянной крепости.
Он видит свое отражение в стеклах.
Не думая, он подбирает камень и целится в окно. Берет второй. Бросает. Бам-м-м. Еще. В десятку. Звон. Треск. Еще. Стекла бьются, осколки сыплются на землю.
Сердце Альрика громко стучит.
«Плевать, – думает он. – Мне плевать!»
Но тут кто-то хватает его за руку. Альрик пытается вырваться, но ему это не удается.
– Отпусти, урод!
– «Урод» – это не то имя, которое дала мне мама, – спокойным голосом отвечает мужчина. – Меня зовут Магнар.
Глава 5
Верные знаки
