По поводу сладкого она не шутила, после разлива воды прямо возле острова появилась поросль тростника со сладковатым соком. Если сок выпарить, то сироп получался уже по-настоящему сладким. А по сладкому все соскучились, так что возможность лишиться своей ложки сиропа подействовала на Семку благотворно.
– Антон Олегович, вот вы говорили, что здесь запрет не так силен, как возле Скалы?
– Говорил, не отрицаю.
– Скорее всего, он с расстоянием и дальше ослабевает. Вот я и предлагаю почувствовать эту разницу. То есть слетать к Скале, принюхаться к этим самым силовым линиям, а после сравнить, насколько они здесь слабее. После переместиться примерно на такое же расстояние и там уже прислушаться. Мы хотя бы общее направление вычислим, куда идти. А как выйдем, с каждым переходом будем в этом направлении подальше заглядывать. Так и найдем, что нужно. А то отсюда нам дальности недостает, и как ее увеличить, никто не знает.
– Вообще-то, я уже сам пытался проделать нечто подобное, – сказал Антон Олегович. – Но рассчитывал, что ослабление должно быть заметным… невооруженным глазом. Полагал, что это ослабление должно быть таким же, как ослабление гравитации.
– Пропорционально квадрату расстояния? – спросил Кагава.
– Или хотя бы пропорционально расстоянию. Но зависимость может быть более сложной. Так что предложение Семена утверждается. Только будем пробовать, как он говорит, принюхиваться при меньших расстояниях.
Результат получился ошеломительным. В одних направлениях мощность запрета убывала, в других возрастала. Когда все эти данные нанесли на карты, получилось, что центров, вызывающих противодействие, не один, а несколько. Их действие в отдельных районах накладывалось одно на другое, но зато и общее направление его уменьшения просматривалось четко.
– Нам осталось уточнить наши замеры вот на этих двух секторах, и направление движения станет понятным окончательно, – облегченно подвел итоги последних дней Антон Олегович. – Не общее направление куда-то примерно вон туда получим, а почти точный вектор! После проложим маршрут с учетом всех положительных и отрицательных данных разведки местности, различных препятствий, что могут встретиться на нашем пути. Так что прямым он у нас точно не выйдет.
– А! Сто верст не крюк, – прокомментировал это замечание дядя Сережа. – Знать бы, куда идти, обязательно дойдем. Вы, ночные жители, топайте спать. Как раз всем остальным вставать пора, спальных мест много.
– Семка, польешь умыться? – попросила Настя.
– Ноу проблем, – без намека на шуточку произнес Семка и устроил для Насти струйку воды, льющуюся прямо из воздуха. – Подогреть?
– Не надо, так приятнее.
– Настя!
– Что?
– Хочешь я тебе кое-что покажу? Только ты не смейся!
– Не буду.
Семен вытянул вперед правую руку, его пальцы вдруг стали съеживаться, делаться тоньше и покрываться чешуйками. Ладонь превратилась в подобие куриной лапки. Разве что в несколько раз крупнее.
– Смешной результат, – вздохнул он.
– У других и такого нет, – очень серьезно сказала Настя. – У меня вообще только на мизинце коготок отрастает. Пошли спать, а то ноги и руки отваливаются, словно на них бегала или летала.
– Ты домой хочешь?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что все мы домой хотим. Но мне, раз уж так все сложилось, еще немного здесь побыть желательно. Может, научусь в птицу превращаться. Очень уж хочется на крыльях полетать.
– Угу. И чтобы тебя какие-нибудь хищные летучие твари склевали.
– Нет в вас романтичности, сударыня. Спокойной вам ночи.
– И тебе спать хорошо, пусть уже и утро.
Заснула Настя почти мгновенно, лишь успела подумать об отце. Обычно она родителей как-то вместе вспоминала, а тут про одного папу подумала. Может, просто не успела про маму вспомнить, заснула быстро. Заснула и сразу увидела себя возле Скалы. Скала была темной, этой стороной она выходила на запад и тонула на фоне предрассветных сумерек в тени. Это не слишком мешало Насте видеть, но главное она разглядела не сразу. В той самой точке, куда их – давным-давно, может целую тысячу лет назад, – вывел портал, вместо камня едва уловимо для глаз клубился серый на фоне черноты сумрак. Всего-то с футбольный мячик размером. Из него и вылетел мяч. Точнее, нечто круглое, почти такого же размера. Повисело, покрутилось и втянулось обратно.
Настя даже не успела подумать, что это, и вообще видела ли она что-то в самом деле или это был сон. В этом мире, пожалуй, легко запутаться, где кончаются сны и начинается реальность. А вскоре ей приснилось мороженое. Сливочный пломбир, политый сиропом из тростника.
Земля. В то же время.
Володин обвел взглядом присутствующих. Сразу пять академиков в его кабинете никогда не собирались. Да и в других кабинетах этого ведомства вряд ли.
– Если позволите, – обратился к нему академик Семенович, – я начну с изложения основных физических данных планеты.
– Как вам удобнее, – кивнул генерал-полковник.
Академик вывел на дисплей таблицу и, не глядя на нее, заговорил:
– Гравитация ноль девяносто пять от земной. Сутки от двадцати двух до двадцати трех часов. Магнитное поле по основным параметрам соответствует нашему. Угол наклона орбиты меньше земного и составляет менее двадцати одного градуса. Точка выхода из портала расположена на двадцать шестом градусе южной широты планеты. Оба последних фактора говорят о том, что серьезных сезонных колебаний погоды быть не должно. Долгота как понятие относительное нас не интересует, если есть желание, можем провести нулевой меридиан в точке выхода. Первоначальные данные о составе атмосферы подтвердились, то есть она очень близка к земной. Остальное лучше посмотреть на экране.
Запись с одной из камер зонда засветилась на дисплее. Съемка началась еще до момента перехода, так что первые секунды была видна лишь муть портала, снятая с близкого расстояния. Но вот зонд тронулся с места, проскользнул сквозь тонкую пелену, отделявшую миры, и стал показывать чужой мир.
– О господи! – вырвалось у академика Поликарпова, впервые смотревшего эту запись.
Зонд завис в полуметре от выхода из портала, камера повернулась вправо-влево, качнулась вверх и вниз, показав узкий выступ на скале, над которым она зависла, и серьезную пропасть сразу за ним.
– Цифры слева, – подсказал Семенович, – показывают дальность до объекта, находящегося в центре кадра. Широкоугольный объектив и трансфокатор, настроенный на удаление объекта, создают иллюзию увеличения расстояний.
– Четырнадцать с половиной метров до камней внизу более чем достаточно, чтобы разбиться насмерть, – покачал головой Поликарпов.
– Но никто не разбился, – очень уверенно возразил Семенович.
