– Не знаю, сколько он продержится на крови однороги… Хотя как раз на тебе и проверим, – лекарь сел за стол, достал бумагу, перо, баночку с чернилами и начал писать. Никита сидел на скамье, брови у него были сдвинуты. Чтобы подбодрить его, Маша положила ему на плечо руку.
– Вот она где! – раздался с порога голос тетки Рыкосы. Приподняв подол парчового платья, привениха поспешно вошла в лазарет. – Я так и думала! Не успела прийти в себя, уже печется о подданных! Пойдемте, ваше чистопородие, вам следует привести себя в порядок перед сегодняшним балом. В вашу честь дается обед!
– Я приду вечером, Никита, – пообещала девочка. Она закусила губу, чтобы не расплакаться – мальчик был ее единственным другом здесь, более близким, чем названая тетя. Рыкоса же смотрела на молодого рысаря, поджав и без того тонкие губы.
– Посмотрим, – пробормотала она напоследок, выводя Машу за руку во двор, под небеса, на которых уже занималась заря.
Машу ждала ванна с ароматными травами и парфюмерная помада, пахнущая жиром и полевыми цветами. Пока незнакомая служанка занималась волосами девочки, привениха снова заставила ее рассказать родословную венцессы, историю замка Громовая груда, подвиги отца, дедов и прадедов…
Затем девочку нарядили в платье из зеленого бархата и золотой парчи. Лиф платья украшали бисерные листики клевера, золотые геральдические подсолнухи – юбку. На шее ей оставили многострадальное ожерелье из замка Громовой груды с портретом Калины. На ноги полагались мягкие сапожки, в которых Маша уже успела прогуляться до лазарета – каменные полы в замке Морского ветра были холодны как лед.
– Обращай внимание в первую очередь на тех, у кого шапки с рогами, – поучала ее Рыкоса. – Это рысари, прославленные своими завоеваниями. Кланяйся тем, кто одет в малиновое, золотое, зеленое и серебряное – это богатые и знатные. Остальным можешь милостиво кивать. На челядинов не обращай внимания. Не дай Звезды на Горе, скажешь кому «спасибо» – у нас в замке веди себя, как хочешь, но на пирах – не смей! Опозоришься.
– Лучше вообще держать язык за зубами, – проворчала девочка, она только что поблагодарила служанку, закончившую возиться с ее косой-короной.
– От того, как будешь держать себя за обедом, нас с тобой либо на круг позора да под топор палача выведут, либо дадут по венцу – и тогда мы свободны и богаты, – шепнула привениха, когда служанка вышла. – Не подведи меня, девочка.
Маша глубоко вздохнула и посмотрела на себя в зеркало. Оно отразило весьма заносчивую особу в роскошном зелено-золотом платье. Осанка была вполне царственная. Немного портило общую картину выражение глаз – испуганное, почти загнанное. Девочка вздернула нос, чтобы прогнать это выражение. Получилось неплохо.
«Главное, не опускать нос», – сказала себе девочка и последовала за теткой из комнаты, по коридорам, в зал. Спускаться по лестнице, задрав нос, было нелегко, Маша шагала словно в пустоту, рискуя упасть. Но вот наконец широкие двери, из-за которых гремит музыка. Девочка с удивлением узнала гармошку и свирель, прочие инструменты были ей незнакомы.
– Госпожа сударыня венцесса Калина Горькослезная со своей привенихой, Рыкосой Гривастой, – объявил чей-то усталый голос. С задранным носом Маша шагнула в зал. Она шла, почти ничего не видя, лишь слегка кивая в сторону малинового и зеленого, пока ее живот не уперся в стол. Звякнула посуда.
– Ишь, какая гордая, – послышался шепот.
– Настоящая венцесса.
– Чистую породу сразу видно.
Шепот казался почтительным, Маша вздохнула с облегчением. У нее уже затекла шея от непривычной позы, но она боялась опустить нос, чтобы люди не увидели ее испуганные глаза.
– Прошу вас, госпожи сударыни, отобедать с нами, – сказал кто-то, по голосу очень важный. Маша еще раз глубоко вздохнула, и тут одна из булавок на платье соскочила и ткнула через ткань прямо в бок. Девочка пискнула от неожиданности.
– Что? – в важном голосе послышалось изумление. – Вы что-то изволили сказать?
Маша изогнулась, стараясь встать так, чтобы булавка не кололась так сильно.
– Венцесса… – предупреждающе произнесла привениха.
Маша провела рукой по боку – бесполезно, снаружи булавка почти не чувствовалась, а в бок вонзалась все сильнее. Страшно подумать, что произойдет, если Маша сядет…
– Присядьте, венцесса, разделим хлеб да соль, – вкрадчиво произнес кто-то.
– Только не это! – воскликнула несчастная девочка, у нее на глазах выступили слезы. Разом смолкли музыка и все разговоры.
– Может быть, наше общество недостаточно блистательно для такой чистопородной особы? – насмешливо спросила рогатая тень слева.
– Вот именно! – ухватилась за подсказку Маша. – Вы даже не встали, когда я вошла!
– Девочка… – с тихой угрозой прошипела привениха.
– Да, да, словно я простая девочка, а не венцесса Калина Горькослезная, дочь благородного веника Елисея Гривастого, внучка веника Никодима Гривастого, потомок Гривухи саблезубого!
Она уже не могла выносить боль, с каждой секундой становившейся все более острой.
– Минутку, минутку, – забеспокоился важный голос, Маша скосила глаза из-за своего задранного носа, чтобы посмотреть на того, кто говорит, но уловила только пурпурно-золотое сияние. – Титул за вами еще не признали, давайте спокойно пообедаем, развлечемся за едой приятной беседой.
– Не о чем мне с вами беседовать! – Маша стукнула кулаком по столу. – Пока вы не окажете мне уважение, я с вами за стол не сяду.
Слезы брызнули у нее из глаз, девочка бросилась из зала в спасительный полумрак коридора, там просунула руку под подол и вытащила, наконец, злополучную булавку. Только после этого она вновь обрела способность оценивать ситуацию. Она неслышно подкралась к двери и услышала обрывок разговора:
– Вам не за что извиняться, госпожа сударыня, – говорил важный голос. – Что вы… Девочка горда, как и ее отец, и горяча, как бурлящая кровь однороги. Для чистопородного рысаря ее поведение безупречно. Каюсь, мы ожидали, что вы приведете к нам деревенскую простушку, выдадите ее за венцессу, чтобы вернуть себе титул…
– Ну как вы могли подумать… – смущенно пробормотала Рыкоса.
– Да-да, заставите ее вызубрить родовую книгу, нарядите в роскошное платье. Но девочка своим поведением доказала свое право на титул. Прошу вас, верните ее в зал. Мы поступим с ней так, как она того достойна.
Маша отпрянула от двери. Рыкоса вышла в коридор. С интересом осмотрев Машу с ног до головы, она сказала:
– Прошу вас, ваше чистопородие, вернитесь в зал, рысарям есть что сказать вам.
А потом добавила шепотом:
– Хотела бы я знать, кто тебя научил…
Маша вновь задрала нос и вошла в зал. При ее появлении люди встали из-за длинного стола.
– Мы признаем за вами титул венцессы, – сказал важный голос. – Просим вас разделить с нами хлеб и соль, уважаемая госпожа сударыня. Возложение венца состоится вечером, на балу.
