Эд недоверчиво зыркнул на меня.
– Я был сегодня в храме Святого Николая, – сказал он с необычной серьезностью. – Там очень красиво. Теперь я понимаю, что должно проступать на закрашенных фресках в Стамбуле.
– Мне бы тоже не мешало сходить в церковь, – сказал я. – Не припомню, когда был там последний раз.
– Я поцеловал русского покойника, – сказал Эд.
Я удивленно поднял бровь.
– Там кого-то отпевали. Свечи, золото, очень хороший хор. Думаю, лучший в этом городе. Потом батюшка сделал знак, все стали подходить и целовать мертвеца в лоб. Я решил, что так надо. Тоже подошел и поцеловал.
Эдвард помолчал:
– А у тебя как прошло?
– Примерно так же. – Я поставил пустую бутылку из-под пива на пол, посмотрел на часы. – Мишка не звонил?
Франкенштейн
Каждая нормальная женщина старается сделать из своего мужчины человека. Нужно, чтоб он бросил пить. Завяжет с пьянкой – и готов человек. Рецептов от алкоголизма много, но только любящее сердце знает единственно правильный. Вам могут подсыпать ядовитый порошок в чай, заменить пиво в холодильнике на безалкогольное, обратиться к шаману, чтобы он вас заколдовал. Могут пить вместе с вами, чтоб вам досталось поменьше. Но все-таки ядовитый порошок предпочтительней.
Я только прилетел из Венеции с большого культурного мероприятия. Детям привез игрушки и конфеты, жене – кольца и подвески из муранского стекла. Дома это восприняли тяжело. Массивные кольца не подходили к недлинным полным пальцам супруги. Она считала себя оскорбленной и забросила мою бижутерию на шкаф.
– Теперь все так и будет, – сказала она обреченно. – Ты будешь путешествовать, а я буду вынуждена вязать носки и ждать тебя.
Я пробормотал что-то про Пенелопу и Одиссея, спел пару строк из песни Юрия Антонова, сказал, что у каждого мужчины должен быть тыл. Понимания не встретил. Через несколько дней жена утопила свой телефон в озере, взяла мой и тут же получила эсэмэс-сообщение из Европы.
«Я сажусь на велосипед, прижимаюсь гениталиями к твердому сиденью и сразу же вспоминаю тебя», – писала барышня из Дюссельдорфа.
Мне повезло. До этого она писала о вкусовых качествах любви. О рисовой безмолочной смеси без сахара и соли, о соке авокадо. Друзья советовали мне сочинить эротический роман. Я не торопился. Вот дети вырастут – напишу. Вообще эта тема меня пока что не очень интересовала.
Я сказал жене, что это провокация. Меня хотят подставить. Разрушить нашу любовь. Мало кто что пишет? Одно дело, когда пишут мне. Другое дело, когда пишу я. Ее это не убедило. Я купил две бутылки вина, чтобы помириться. Вино выпили, но взаимопонимания не достигли. Жене понравилась роль обманутой жертвы, появилась возможность щемить меня при первой же возможности.
– Вот какой подарок на день рождения ты мне приготовил… – с садомазохистским придыханием повторяла она.
Раскаяния я не чувствовал. Говорил, что грех – семитское понятие, созданное для морального давления на людей. У арийских народов такого нет. Для них грех – это ошибка. В худшем случае – кармическая.
– Я поставил на карту свое очередное перевоплощение, – говорил я. – Это отчаянный жест с далеко идущими последствиями.
Жена окончательно завладела моим телефоном, изучила многообразие переписки. Нашла признания юного создания из Твери о том, что мои песни перевернули ее жизнь.
«Я почувствовала себя десятиклассницей после школьного бала, – писала девушка. – Увидела ночной берег реки, ощутила порывистый ветер, бьющий меня по щекам. У меня давно не было ничего такого настоящего».
– Ты с ней тоже спал, – уверяла меня жена. – Такое пишут женщины после секса. Мне ли не знать?
Несовпадение по числам и единственность поездки в древний приволжский город ее не трогали. Она считала меня коварным, хитрым и безнравственным. К тому времени у нее были Рома Сидоров, Дубянский, Грачев и армянский принц Ашот, зазывающий ее в солнечный Ереван. И это не говоря о нынешнем сожителе. Я был не в курсе. Парировать мне было нечем. Я прикидывался, что сожалею о случившемся. Говорил, что это не то, что она думает. Мне было весело, но я старался делать серьезную рожу, стал чаще дарить ей цветы.
Когда-то мой друг профессор Баграмян узнал, что его жена Луиза родила одного из сыновей не от него. Луиза почти одновременно узнала, что и у Баграмяна тоже есть сын от другой женщины. И все эти деторождения невероятным образом произошли за время их счастливого брака. Несмотря на равенство позиций, это не помешало Вячеславу Петровичу поставить Луизе синяк под глазом и выгнать ее из дома. Я оказался существенно мягче и покладистей. Наука наставника не пошла впрок. К тому же из меня к тому времени уже сделали человека, а из Баграмяна – нет.
Мы собрались с женой лететь в Штаты. Отдохнуть от детей и обстряпать некоторые дела. Обида, как мне казалось, немного зарубцевалась. Я уже несколько лет не злоупотреблял алкоголем. Супруга было успокоилась, но моя венецианская авантюра добавила в эту сладость ложку дегтя. Жена металась между давней привязанностью и жаждой отмщения. Она подыскивала для себя миролюбивые мантры:
– Я не для того сделала из тебя человека, чтобы отдать каким-то малолеткам, – говорила она. – Кто они такие? Какое на тебя имеют право?
Одна моя знакомая сделала человека из кинорежиссера. Поработала, добилась результата. Превратила в культовую персону. Потом, пока он спал, собрала рано утром манатки и ушла к кинокритику. История повторилась. Привела и его через пару лет к вершинам славы и так же ранним утром растворилась. Теперь живет с обаятельным сантехником. Он парень простой, психологической обработке не поддается. Сам того не замечая, он сделал человека из нее. Моя приятельница бросила пить и практически отказалась от наркотиков.
Мы путешествовали по стране. Заехали к Джону в Шарон-Спрингс, побывали в русском монастыре в Апстейте, посетили Нью-Йорк, где я довольно удачно выступил. В гостинице под Миннеаполисом на 95-й дороге я потерял кепку, которую мне подарила в Париже вдова моего друга. Кепкой я дорожил. Не только как памятью, но и как головным убором. Я перерыл всю машину. Перетряс постели в номере, пошарил под кроватями.
– Ты спал с ней, – сказала жена, внезапно прозрев. – Как же я сразу не догадалась? Молодая баба, кровь с молоком. Осталась без мужика. А тут – ты. Как она тебе? Переключился на миниатюрных женщин?
Кепку я нашел под сиденьем.
– Нормально, – ответил я холодно. – Только все время молчит. Я люблю знойных, крикливых баб.
Мы направлялись в Южную Каролину – мою вторую родину и место нашего первого свадебного путешествия. Я хотел всколыхнуть в супруге ностальгические чувства, приправив их пляжной романтикой. Удавалось у меня это плохо. Она старательно продолжала мыть мне кости на предмет гипотетических любовниц.
– У тебя гарем по миру, – говорила она. – Раньше ты довольствовался масштабами Советского Союза, теперь переключился на весь глобус.
