Вот как-то так. Она излагала все это невероятно красивыми словами, я здесь лишь кратко передаю их смысл. Поделись она со мной этими мыслями тогда, в такси, мои страдания только усугубились бы, потому что по сравнению с тем чувством полноты бытия, которое владело ею, я бы вдвое сильнее ощутила собственную опустошенность. Я бы поняла, что ей открылось нечто такое, что, как мне казалось, я знала, испытав по отношению к Нино, но на самом деле не имела об этом никакого понятия, а возможно, никогда и не узнаю, разве что в приглушенном, ослабленном виде. Я бы поняла, что она вовсе не играла в легкий курортный роман, а уступила мощному чувству, которое крепло в ней с каждым днем, грозя перевернуть всю ее жизнь. Вместе с тем, пока мы ехали домой, к Нунции, после всего, что натворили, я снова поддалась привычному, хоть и смутному ощущению собственной неполноценности и убеждению — служившему в истории нашей дружбы некой константой, — что я в очередной раз упустила что-то важное, чем завладела Лила. Поэтому мне захотелось сравнять счет и рассказать ей, как я потеряла девственность на ночном пляже Маронти, между небом и землей. Я могла бы умолчать об участии отца Нино, выдумать какого-нибудь моряка, промышлявшего контрабандой американских сигарет, наконец, просто сказать, что случилось то, что случилось, и что мне это очень понравилось. Но я сознавала, что главным для меня был не рассказ о том удовольствии, которое я получила; меня подмывало поделиться с ней своим приключением только ради того, чтобы услышать от нее, как у нее прошло с Нино, и сделать вывод, что мне — я на это надеялась — повезло больше. К счастью для себя, я вовремя сообразила, что Лила ничего мне не расскажет и я буду выглядеть не к месту разоткровенничавшейся дурой. Я всю дорогу молчала; молчала и Лила.
74
Дома Лила дала волю владевшему ей возбуждению. Нунция встретила нас с заметным чувством облегчения, но настроена была сурово. Она пожаловалась, что всю ночь глаз не сомкнула, ей все чудилось, что по дому кто-то ходит — не то призраки, не то воры. Лила кинулась ее обнимать, но мать чуть ли не грубо ее оттолкнула.
— Хорошо повеселилась? — спросила она.
— Отлично! Нам надо все поменять!
— Что ты еще выдумала?
— Вот поразмыслю, тогда и скажу, — засмеялась Лила.
— Лучше мужу скажи! — возразила ей Нунция неожиданно злобным тоном.
Дочь посмотрела на нее с удивлением, и в этом удивлении читалось сочувствие и даже некоторая теплота, как будто совет матери показался ей вполне уместным и необходимым.
— Конечно, — ответила она и пошла к себе в комнату, а потом заперлась в ванной.
Она долго оттуда не выходила, потом появилась, по-прежнему в одном белье, и сделала мне знак зайти к ней в спальню. Скрепя сердце я последовала за ней. Она уставилась на меня лихорадочным взглядом и выпалила:
— Я хочу учиться! Хочу знать все, что знает он.
— Так он учится в университете. Там сложные предметы.
— Я хочу читать те же книги, которые читает он, хочу точно понимать его мысли. Я хочу учиться не ради университета, а ради него.
— Лила, не сходи с ума. Мы договорились, что ты встретишься с ним один раз, и на этом все кончится. Что на тебя нашло? Успокойся, Стефано вот-вот приедет.
— Как по-твоему, если я буду стараться изо всех сил, я пойму то, чему его учат?
Это было уже слишком. В этот миг мне со всей очевидностью явилось то, что я знала и так, но скрывала от самой себя: отныне Лила, как и я, видела в Нино единственного спасителя. Она захватила мою веру в него и присвоила ее. Можно было не сомневаться: она сметет со своего пути все препоны и дойдет до цели.
— Нет, — категорично ответила я. — Это трудно, а ты слишком отстала. Газет не читаешь, понятия не имеешь, кто У нас в правительстве. Ты даже не знаешь, как зовут мэра Неаполя.
— А ты знаешь?
— Нет.
— А он думает, что знаешь. Я тебе уже говорила, он очень тебя уважает.
Я почувствовала, что краснею.
— Я стараюсь, учусь, а если чего-то не знаю, притворяюсь, что я в курсе.
— Даже притворяясь, можно многому научиться. Ты мне поможешь?
— Нет, ни за что! И вообще, прекрати это все! Оставь Нино в покое! Он и так сказал, что из-за тебя собирается бросить университет.
— Ничего он не бросит, он создан для учебы. В конце концов, есть куча вещей, которых он не знает. И если я про это прочитаю, то смогу ему подсказать. Я хочу быть ему полезной. Я все должна изменить, Лену, и как можно скорее.
— Ты замужем, — взорвалась я. — Выбрось его из головы! Ты ему не пара!
— А кто пара?
— Надя, — сказала я, чтобы сделать ей больно.
— Он бросил ее ради меня.
— Так значит, у вас все прекрасно? Я не желаю больше тебя слушать. Вы оба сошли с ума. Делайте что хотите.
Вне себя от досады, я ушла в свою каморку.
75
Стефано приехал в обычное время. Мы встретили его с притворной радостью; он был приветлив, но немного напряжен, как будто под маской дружелюбия прятал какую-то заботу. Предполагалось, что он пробудет с нами до конца отпуска, и я удивилась, что он не привез с собой чемодан. Лила словно бы ничего не заметила — в отличие от Нунции, которая спросила: «Что случилось, Стефано? Я вижу, что ты не в себе. Мама здорова? А Пинучча? Как дела в обувном? Что говорят Солара, они всем довольны?» Он ответил, что все в порядке, и мы сели ужинать, но разговор не клеился. Поначалу Лила старалась изображать веселость, но, поскольку Стефано на все ее вопросы отвечал односложно, ей это надоело, и она замолчала. Мы с Нунцией продолжали переговариваться, лишь бы избежать гнетущей тишины за столом. За десертом Стефано, криво улыбнувшись, спросил жену:
— Так значит, ты купаешься с сыном Сарраторе?
У меня перехватило дыхание.
— Ну, купалась несколько раз, — раздраженно ответила Лила. — Почему ты спрашиваешь?
— Сколько именно раз? Один, два, три, пять? Лену, ты в курсе?
— Один раз, — ответила я. — Он заходил пару дней назад, и мы вместе пошли купаться.
Стефано, не стирая с лица улыбки, продолжал выпытывать у жены:
— И вы с сынком Сарраторе так ладите, что выходите из моря держась за руки?
— Кто тебе это сказал? — Лила уставилась ему в глаза.
— Ада.
— А она откуда узнала?
— От Джильолы.
— А Джильола?
— Она сама тебя видела, потаскуха! Она была здесь с Микеле, они вас нашли. Что, скажешь, этого не было? Что вы с Ленуччей не купались вместе с этим говнюком? И ты не держала его за руку, когда выходила из воды?
— Пойду прогуляюсь, — спокойно сказала Лила, поднимаясь.
