В деревне было сумрачно и тревожно, как перед грозой. Собаки сидели на цепях. Детей не выпускали со двора. Зайдя в первый попавшийся дом, дядя Тимоша узнал, что старик уже неделю помирает. Подходить к нему боятся. Говорят, что старик только и ждет, кому бы передать свою бесовскую душу. Смельчаки заглядывают в окна и докладывают: еще жив.
Больше половины своей жизни профессор Епанчин изучал этнографию – обычаи разных народов от древности до наших дней. Он легко догадался: старика считают ведьмаком. Оставалось только удивляться, что кто-то еще верит в такие замшелые легенды. Скорее всего, решил профессор, сам старик и заморочил головы всей деревне, а до его появления здесь вряд ли даже слышали слово «ведьмак».
«Он же вас лечил. Как не стыдно!» – сказал дядя Тимоша и пошел помочь умирающему.
Старик жил в брошенной кем-то покосившейся избе. Тогда дядя Тимоша не знал ведьмаковского правила: «Если тебя зовут к богатому и к бедному, иди сначала к бедному и не требуй много за труды». Он подумал, что старика перехвалили, а на самом деле не так уж он хорошо лечил, раз не скопил денег, чтобы поправить дом.
Внутри изба выглядела не лучше, чем снаружи: закопченные бревна, облупленная печь, колченогий стол да пучки трав на стенах. Умирающий лежал на матрасе, набитом сеном. Увидев дядю Тимошу, он счастливо засмеялся.
– Возьмешь? – спросил старик.
В дяде Тимоше проснулся ученый. Он знал, как отвечать, и шагнул к постели старика:
– Возьму.
Их руки соединились.
«А что дальше? – успел подумать профессор. – Чем он меня угостит – настойкой дурмана, мухомором или шаманским грибом? Ведь мы оба должны впасть в транс, а потом…»
Это была последняя мысль ученого, который знал камлания шаманов, наговоры ведьм и заклинания колдунов – и ни секунды не верил ни в то, ни в другое, ни в третье.
Он потерял сознание, а очнулся ведьмаком.
Сначала дядя Тимоша решил, что провалялся на полу всю ночь. Ведь он заходил к старому ведьмаку в сумерках, а теперь в избе как будто прибавилось света. Только странный это был свет. Он падал в самые дальние углы, не оставляя теней. Дядя Тимоша с изумлением обнаружил, что может разглядеть крохотные лепесточки цветов в пучке тысячелистника, висевшем под самым потолком, и микроскопических прозрачных муравьев, которые облепили кусок сахара на полке.
Под полом пищали мышата, он различал их голоса и слышал, что пятеро лежат в гнездышке из шуршащего сена, а шестой выполз и перепугался.
Дядя Тимоша чувствовал себя так, будто провел жизнь связанным в темном чулане, а теперь путы слетели, и он вышел в мир, полный красок и звуков. Разве это дьявольский дар?! Он посмотрел на старика. Тот лежал замертво с улыбкой на окоченевших губах. Теперь дядя Тимоша знал, что легенда о второй, дьявольской душе ведьмаков – не что иное, как испытание. Дар получает тот, у кого жалость к умирающему сильнее страха.
За окном, расплющивая носы о стекло, сопели деревенские смельчаки. Один трусил, другой смутно думал о каком-то дереве – не то собирался по древнему обычаю вбить осиновый кол в сердце умершему ведьмаку, не то без затей ухайдакать поленом дядю Тимошу. Темнело, и смельчаки считали, что их не видно.
«Брысь», – мысленно приказал дядя Тимоша.
Трус убежал сразу, а злой был то ли пьян, то ли настолько глуп, что не понял угрозы. Пытаясь бороться с внезапным приступом страха, он кинулся к дровам, чтобы вооружиться поленом. Дядя Тимоша не стал церемониться и послал его искать полено на соседский двор к будке цепного пса.
Новому ведьмаку было некогда. Уверенно, как будто сам ее прятал, он достал из тайника в стене рукописную книгу в кожаном ветхом переплете и стал читать.
Коричневый оттенок чернил подсказывал, что варены они из дубильных орешков; мелкие брызги на бумаге оставило мягкое гусиное перо. По всему, книге было лет двести, но переписали ее с более древнего источника, где переводя, где оставляя слова и целые фразы на старославянском языке.
«Ведьмак не токмо зла не творящее, но тщащееся быть полезным: он ведьмам препятствует делать зло, возбраняет ходить мертвецам, разгоняет тучи. А ежели он корысть, а паче того гордыню допустит в сердце, так, Силу потеряша, уготовлен жить слеп и безгласен, аки червь», – читал дядя Тимоша, оглядываясь на мертвого старика. Вот чему он радовался: нашел себе смену. Теперь новый ведьмак обязан продолжить его дело. «Возбраняет ходить мертвецам» – это как понимать?!
Он читал всю ночь, заучивая наизусть важные места, а иногда пропуская целые главы, чтобы вернуться к ним позже.
На рассвете новый ведьмак вышел во двор и шуганул смельчаков, которые таки вырубили осиновый кол и околачивались за плетнем, не решаясь подойти. Гроб лежал в сарае. Старик сделал его сам из толстых дубовых досок. Никого не спрашивая, дядя Тимоша разыскал в подступающей к деревне тайге маленькое кладбище и стал рыть могилу.
Человек пятнадцать смельчаков явились требовать, чтобы старик был похоронен за оградой. Дядя Тимоша отвел им глаза, и смельчаки долго объяснялись с березовым пнем. Не добившись ответа, они стали драться, разойдясь на пары, и каждый считал супротивника ведьмаком.
Дядя Тимоша один принес гроб с высохшим телом старика и опустил в могилу. Притомившиеся смельчаки тем временем зализали раны, посовещались и решили пойти на мировую.
– Лечить будешь? – спросили нового ведьмака.
Ох, как не хотелось дяде Тимоше отвечать «да». Какой из него лекарь? Ведьмаки – борцы с нечистью. Но людям их дела непонятны и подозрительны, поэтому лечить больных приходится, чтобы снять подозрения и оправдать свои чудачества.
– Мне положено, – сказал он, понадеявшись на старинную книгу и свое умение учиться.
– Тогда оставайся, – не то разрешили, не то попросили смельчаки, и дядя Тимоша остался.
Глава IX. Десантники тоже плачут
Мы пили чай у тети на кухне. Ведьмак опять сидел против окна, в надвинутой на нос кепке. Он расспрашивал об университетских знакомых, тетя рассказывала, что знала. Жека складывал крошечные лодочки из конфетных фантиков и пытался запустить их в блюдце с чаем, но лодочки ложились на бок. Зойка с коровьей вдумчивостью жевала печенье. Это продолжалось без конца: он складывал и запускал, она жевала. Тетя не удивлялась: взрослым нравятся тихие дети. Я-то видел, что здесь не обошлось без ведьмака. Скорее всего, Зойка и Жека не слышали его рассказа. Оставалось непонятным, почему дядя Тимоша разрешил послушать мне.
Не думай, что обстановка за столом была такая уж благодушная. Ведь разговор о мертвых костях не закончился. Я понимал, что ведьмак со своего не свернет. Но и тетю Свету можно было понять: прожила тридцать пять лет, привидений не видала, в духов не верила. И вдруг кто-то, пусть он хоть трижды профессор, объясняет ей вещи, которые по большому счету объяснить невозможно, в них можно только верить или не верить…
