– Угорят же…
– Раздай мокрые тряпки, обойдутся.
Дым тянулся из щели под дверь и заполнял комнату. Этот на кровати кашлял и хрипел не переставая. У Дины слезились глаза. Надо срочно просыпаться! За стеной громко топали и вопили, этот на кровати взвыл высоко и страшно:
– Подожглииииииииии!
Пружины над Дининой головой ходили ходуном, привязанный рвался на волю. Кто-то вошел, бросил в него мокрой тряпкой и тут же захлопнул дверь.
– Выходим! – крикнули в коридоре и застучали-застучали каблуки, торопясь покинуть пожарище.
«А я?» Дина задыхалась от дыма, но кашлянуть по-прежнему не могла. Комнату заволокло так, что окна стало не видно. Пружины на кровати дернулись еще пару раз и затихли. «Неужели угорел?» – Дина прекрасно поняла, кто там такой лежит, но парня отчего-то стало жалко. Ужасно жалко стало себя: сгореть, лежа под кроватью в психушке, ничего себе юмор!
Дым выедал глаза и ноздри. Этот на кровати не шевелился, стихли голоса в соседней комнате. Что-то тяжелое рухнуло внизу, под самым боком, и стало темно.
Глава IV. Папин гость
Голова болела, будто по затылку хорошенько врезали. Лежать было жестко и холодно. Рядом в темноте что-то блеснуло: ага, молния на куртке Лысого.
– Доброе утро, девочки и мальчики. Я уж думал «Скорую» вызывать. Ты как, нормально?
Дина села на ступеньках. Голова гудела неимоверно.
– Сильно ударилась?
– Угу…
Грязная лестница, лужи, Лысый, все как было.
– А Даша где?
– В соседний подъезд побежала, не помнишь, что ли? Догонять со мной пойдешь или домой?
Вот меньше всего тогда Дине хотелось бегать по подъездам, догонять Дашу. Голова трещала, и сетка больничной кровати еще стояла перед глазами. Привидится же такое! Но если ввязалась в авантюру, да еще и получила по голове, глупо отступать.
– Ну? – Лысый встал, показывая, что сейчас уйдет.
– Пошли, че уж… – Дина поднялась, держась за стенку. Перед глазами все плыло. Лысый уже громко топал вниз по лестнице, надо было догонять.
– Эй, притормози!.. – Проще притормозить поезд. Дина так и бежала по лестнице, держась за стенку, ступая в лужи под ногами. Выскочила на улицу: свежий воздух! Запах гари не отставал от нее на лестнице, только здесь наконец ушел.
Дина огляделась: ни Лысого, ни Даши, и наугад свернула вправо. Фонарь на стройке был только один: у входа в подъезд. Дина сделала несколько шагов вдоль стены, дошла до угла… Значит, в другую сторону. Опять мимо светящегося подъезда, вдоль стены…
– УУУУУ! – Вой доносился из-за забора. Высокий, с подвизгиванием, как будто собака под машину попала. Собака?!
– Гришка! – Дина одним прыжком вскарабкалась на забор, села верхом: ни черта не видно.
– Гришка! Гришка! – Лес щетинился в темноте, и хоть бы ветка на кустике шевельнулась.
– Гришка!
– Вот она где! – Дина, как услышала голос, чуть не свалилась. Под забором на стройке стоял отец. Как же она мимо-то проскочила?!
Дина развернулась, спрыгнула, чуть ни ему на макушку: что сказать? Отец молчал, скрестив руки на груди, ждал.
– Я это…
– А эти тоже ваши? – крикнул кто-то из темноты. Молодой голос и какой-то знакомый…
К подъезду в свет фонаря вышли трое. Мужчина, по возрасту как отец, почему-то в ушанке и телогрейке, в мае-то! Двумя руками за уши он держал Дашу и Лысого. Лысый, тот смирно стоял, а Даша методично лупила мужика по коленке, приговаривая:
– Пусти, а то сидеть будешь больше, чем мне лет!
А этот в телогрейке даже не морщился. Держа ребят за уши, он с радостной миной шел к Дине с отцом и болтал:
– Я сплю-сплю, слышу – по лестнице топают. А это ребята забрались. Стройка-то заброшенная, стеречь некому. А я все равно тут рядом живу. Вот на рыбалку собрался… Так это ваши?
– Давай всех, – буркнул отец, и Ушанка наконец-то разжал пальцы. Лысый с облегчением вздохнул, Даша на прощание пнула его по коленке, но к Дине с отцом подошла и даже буркнула «здрасьте».
– А вы из нового микрорайона, да? Я вас не помню… – Ушанка болтал, не замолкая. – Почти всех старожилов знаю, а вас с ребятами не встречал. – Он медленно подходил к отцу. Ребята пятились от него. Отец стоял статуей. Из-за спины Ушанки торчал рюкзак, а из рюкзака – нелепый матерчатый чехол. Дина могла только гадать, что там: ружье, удочки, шампуры или, может быть, катана, но отец смотрел на чехол с уважением.
– Это «Лис»?
– Ага! – радостно сообщил мужичок. – Сто лет мне служит, нарадоваться не могу. До пятидесяти килограммов! Мне, конечно, так не везло…
– Что, купальщицы не попадались? – засмеялся отец.
Нет, вы поняли? Он смеялся! Дина уже забыла, когда последний раз видела такое, отец даже юмористические передачи смотрит с каменным лицом, а тут какой-то балбес с удочкой!..
– А я в тот год щуку взял вот такую! Красавица, а жрать невозможно, старая же…
– Ой, не говори! Мы студентами на Волгу ездили…
Они болтали, как старые друзья, и минуты не прошло, как познакомились. Ребята стояли в сторонке. Даша с Лысым вопросительно поглядывали то на отца, то на Дину, у той, наверное, был совсем ошалевший вид.
– Пап…
– Марш домой!
Что ж, и на том спасибо. Дина кивнула ребятам и полезла через забор.
– Вот борзый мужичонка, а? – Покинув стройку, Лысый осмелел. – Сторожить, говорит, некому!
– Досторожится, – ворчала Даша. Кажется, она еще не смирилась с тем, что ее, как маленькую, таскали за уши. – А вы поняли, что второго подъезда там нет?
Лысый даже притормозил от такого заявления. Его-то поймали почти сразу, как он спустился, а Даша небось успела побродить по стройке.
– Точно нет? Погоди, ты уверена?
– Да! Я дом оббежала сто раз. Один подъезд, больше нету.
– Это что же получается: окно есть, его все видели, а квартиры…
– А может, из соседней квартиры туда можно было попасть? Бывает же, когда объединяют две…
– В строящемся доме? Да нет, мы всю облазили…
– Да ловушка это! – не выдержала Дина. – Неужели вы не поняли?
Даша нехорошо на нее посмотрела, но Лысый почти согласился:
– Да, дверь серьезно скрипела, как в кино. Задержались бы, а она: бум! – и темнота-а!
– И мертвяки изо всех углов! – радостно подхватила Даша. – Уймись, Жучка, а то я поверю.
Дина махнула на них рукой и стала высвистывать по кустам Гришку. Они уже порядочно отошли от стройки, а пес все не находился. Неужели это он тогда выл? Может, убежал домой?
