Дина прыгнула, и тут же ей в руки свалилась Еленпетровна, еле успела поймать. Старушка одернула куртку и невозмутимо прошествовала к дому:
– Как полезете, как полезете… Молча, деточка! Давай здесь.
Она зашла под низкую лоджию второго этажа, там был удобный карман, чтобы скрыться от ветра. С трех сторон их закрывала стена, с четвертой Дина встала сама и воткнула в землю кусок шифера. Годится. Еленпетровна быстро выпотрошила сумки, свою и Динину. Зажгла свечи, расставила иконы, разложила какие-то сушеные травки.
– Очерти круг. – Она бросила Дине кусок мела.
Круг получился неровный: половина – мелом на бетоне, половина – на земле палочкой. Но старушка сказала: «Сойдет». Она велела Дине беречь огонь от ветра, а сама уселась на корточки перед свечами и стала что-то бормотать.
Ветер ахнул в спину. Сила его была такая, что Дину чуть не опрокинуло вперед, лицом в зажженные свечи. Но она устояла. Оперлась руками о стену, закрывая собой огонь и сжала зубы. Ветер ударил в ухо, как живой, и Дина четко расслышала смешок за спиной.
– Не оборачивайся! – приказала Еленпетровна.
А ветер бушевал. Ветер бил то в спину, то в ухо и выл как человек. Совсем рядом кто-то закричал, жутко, басом. Дина зажмурилась и твердила про себя: «Не оборачиваться, не оборачиваться». Ноздри обжег запах дыма, не того от свечек, а настоящего, какой бывает на пожарище, когда горит целый деревянный дом. Голова закружилась, из-под ладоней, больно царапнув, ушла стена, и что-то с силой ударило по лицу.
Огонь трещал в каждом углу, кроме дыма, Дина ничего не видела. И со всех сторон слышались вопли. Разноголосый вой и крики доносились и справа, и слева. Кто-то невидимый в дыму схватил Дину за ногу и держал, вцепившись стальными пальцами. При этом он хрипел, будто его душат. Да так оно и было, в дыму-то. Странно, что все еще в сознании, не угорели. Дина с силой рванулась вперед. Под ногой хрустнула доска, и пол ударил в подбородок.
– Жива?
Дина лежала в очерченном кругу. Перед самым ее лицом горели свечи, и Еленпетровна колдовала над ними, как ни в чем не бывало. Ветер шумел и бил в забытый лист шифера, но свечи горели. За спиной кто-то застонал. Дина вскочила, но старушка одернула ее:
– Не оборачивайся!
И все-таки она обернулась. По двору, освещенному единственным тусклым фонарем над подъездом, шли люди. Они появлялись из воздуха, как проявляется изображение на фотобумаге, и брели в сторону дома. На всех были обгоревшие лохмотья, и запах гари заполнил двор. На лица Дина старалась не смотреть, и все равно видела угольные ожоги и обгоревшие бороды. И все кричали. Все. На разные голоса с разных сторон, будто они до сих пор заперты в горящей больнице и не могут выйти.
Они шли прямо на Дину. Они смотрели прямо перед собой, а Дине казалось, что на нее. Она не могла оторвать взгляд, как загипнотизированная. Один споткнулся, и остальные прошлись прямо по нему, не глядя под ноги.
– Да не смотри ты! – Еленпетровна отвесила Дине смачную оплеуху, и сразу стало легче. Сделав над собой усилие, Дина встала спиной ко двору и уставилась на пламя свеч.
– Заслоняй от ветра и не оборачивайся. Поняла?
Свечи вдруг закоптили, все разом. К запаху гари добавился еще один, странный, кисловатый. Кровь? Кто-то сзади тронул Дину за плечо, и от вопля заложило уши. Дина даже не сразу поняла, что кричит она сама.
В плечо вцепились стальные пальцы, и шеи коснулось что-то холодное. Еленпетровна бубнила что-то над своими свечами-травками, совершенно не обращая внимания на все, что происходит. Дина затаила дыхание. Пальцы держали плечо, и кто-то дышал в самое ухо. Запах гари забивал ноздри. Перед глазами все поплыло.
– Поставь! Быстро! – В руки ткнулась длинная железка, и Дина с размаху воткнула ее в землю. Ветер ударил в ухо, рядом опять кто-то закричал, и наступила темнота.
– Жива? – Дину больно били по щекам. Перед глазами возникло встревоженное лицо Еленпетровны, в бутылке в ее руке поблескивала вода.
Светало. Дина села на землю. В шаге от нее был воткнут намогильный крест, чуть дальше тлели догорающие свечи и травки. Птицы орали в лесу. И воздух был свежий, без намека на запах гари.
Глава VIII. На рыбалку
– Это могила, деточка. Самая настоящая могила. Если ее вскрыть, добра не жди. Мертвые люди не любят, когда их тревожат. А эти и были-то не люди. Строители раскопали пепелище, вот и случилась беда.
– Но теперь-то все в порядке? – Дина брела к остановке вслед за Еленпетровной и не могла надышаться свежим воздухом..
– Как сказать… Крестик мы с тобой поставили, а стройка-то осталась. Пусть замороженная, но… Если кому-то придет в голову еще что-то строить на этой земле…
– То что? Опять?!.
– Просто не думай об этом. Иногда помогает. – Старушка встала на остановке и еще что-то говорила про людей и нелюдей, а Дина все пыталась отогнать страшную мысль о стройке. Это ведь так просто: запустить технику и продолжить начатое. Проще, чем не продолжить, чем оставить замороженную стройку, просто потому что это чья-то могила.
– Иди домой, деточка. Автобуса еще ждать и ждать, а тебя дома хватятся.
Дина кивнула и пошла. Она шла быстро и все время оглядываясь, она еще не верила, что все кончено.
Из приоткрытых окон доносился заливистый храп отца. Дина потихоньку вскарабкалась на подоконник, нырнула в свою комнату и завалилась спать.
Ей снилась Светка. Она сидела в каком-то темном сарае и бубнила, как будто сама себе:
– Иди по снегу.
Дина тормошила ее так и этак:
– По какому снегу, май на дворе! И вообще, тебя дома ждут, пойдем!
Но Светка не хотела ни вставать, ни говорить что-то кроме этого: «Иди по снегу». Глупый сон. Дина, кажется, и проснулась от обиды, что ничего не поняла.
Отец уже встал и шумно собирался на работу, специально распахнув дверь в Динину комнату и громко топая. Увидел, что дочь не спит, заглянул, радостный, бритый, свежий с утра:
– Посиди пока дома, вечером вместе выберемся. Санек звонил, звал с собой на рыбалку. Хочешь, небось?
Дина продирала глаза и не верила своим ушам. Санек звонил, значит, связь наладилась. Санек звонил, значит, он – рядом?!
– Какой Санек? Ватник?!
– Кому ты рыбу чистила! – хохотнул отец. Он был в прекрасном настроении, так ему, видно, хотелось на эту рыбалку. – Только что звонил, звал нас обоих.
Вот это была новость! Значит, этот маньяк еще здесь? Значит, они с Еленпетровной зря старались? Или это какой-то мистический выверт, звонок с того света? Как Светка звонила матери…
– И ты согласился?
Отец хрюкнул из коридора:
– Досыпай, прогульщица! Вечером поедем! – Он прикрыл дверь и громко затопал к выходу.
