– Я теперь ведьма?
– Не совсем. В любом случае, помалкивай, и не ругайся со своими. Скажешь неосторожное слово – всех погубишь.
– Да ладно!
– Молчи, сказала! Может, этот твой дьякон такую силу имеет? Кого оговорил, та и стала ведьмой? Но после смерти-то… Хотя… – Она еще долго бубнила, рассуждая сама с собой. Я покладисто молчала и ждала вердикта.
– Мне кажется, он отдал тебе часть своей силы. И тебе и остальным, про запас вроде как, понимаешь? Может, потому он и существует до сих пор, что кучу народу оговорил… По-другому не представляю, что это еще может быть…
– То есть он сам…
– Молчи! Такие колдуны – редкость, но если попадется, то берегись. Да и не так много он тебе отсыпал…
– Что, щи не скисли?
– Зачем сказала?! – Тетьнюся разочарованно брякнула крышкой, и я поняла, что если не скисли до сих пор, то теперь скиснут обязательно. – Об этом я и говорю: следи за своим языком! – Она взяла меня за плечи и повела впереди себя к выходу. Это что, все? Больше она мне ничем не поможет?
– Делать-то что?
– Молчи! Может, я придумаю что-нибудь…
– Ой! А девочки?
– Не сумели сбежать и остались при нем. А ты сумела, чума, вот и майся теперь. – Знахарка громко захлопнула за мной дверь, бросив в спину что-то сыпучее.
Дома все были заняты собой: шмыгали носами, гоняли чаи с малиной. Врач уже успел побывать, и меня с порога развернули за новыми лекарствами. А когда я вернулась, застала у нас на кухне Тетьнюсю.
– Пришла? – У Костика была такая красная физиономия, будто полдня в бане просидел. – Нам про тебя все доложили.
У меня внутри все упало. Детский страх «мама узнает» посещает меня по самым нелепым поводам, а уж сейчас… Похоже, я здорово напугала знахарку. Она что, не понимает?!
– Я и говорю, лечи традиционными средствами, а народные мама и без меня знает! – Тетьнюся успокаивающе подмигнула: слава богу! Не выдала, значит.
– Да она у нас паникерша. Вот куда тебя понесло! Зря побеспокоила человека.
– Ничего, она же за вас волнуется…
Ясно, знахарке просто захотелось посмотреть на моих и доложить, что я к ней заходила. Зачем? Да чтобы от нее узнали, а не от соседей, и не напридумывали себе чего-нибудь, похожего на правду. Теперь не надо будет отмазываться: «Вы заболели – я пошла к знахарке», – и так ясно все.
– Не ругайте ее. – Тетьнюся глянула так, что стало ясно, кому она это говорит. Мне же велено молчать. – Лечитесь, а я пойду.
Она ушла, и Костику сразу стало хуже. Из красного братец превратился в мертвенно-бледного и слабо опустился на лавку:
– Нехорошо мне…
Я побежала за градусником. Потом за лекарствами, чаем, молоком… Потом за градусником для матери, потому что, нахлопотавшись вокруг Драгоценного Костика, она тоже вдруг побледнела и повторила это: «Мне нехорошо». Температуры у них не было, но вид был жалкий.
А мне, как назло, полегчало. Я и забыла о болезни с того момента, как ушла из больницы, от этого чувствовала себя еще более виноватой. Полдня плясала вокруг своих с лекарствами и питьем, стараясь помалкивать и поменьше на них смотреть (а вдруг правда про дурной глаз), а им становилось все хуже. К вечеру я уже подумала, не сбегать ли еще разок за врачом, но они уснули, а на улице пошел дождь.
Я налила себе чаю, воткнула наушники в телик и с удовольствием плюхнулась на кровать. Под подушкой что-то мешало, не иначе опять мой добрый братец напихал туда камней. Я обычно засыпаю без задних ног, мне не то, что камни, зажженную петарду подложить можно, не замечу. Костика это ужасно забавляет. Всякий раз, когда я нахожу в постели камень (день обычно на третий), он смеется, что у меня чугунная голова или что из меня не выйдет принцессы на горошине.
В этот раз мою чугунную голову пощадили: под подушкой лежали две скромные палочки, связанные крест-накрест. Что-то не похоже на моего братца, ему не по умишку такие сложные конструкции… А, Тетьнюся! Деревянный крестик, наверное, должен меня уберечь от дьякона или домашних – от меня… Надо будет спросить. А быстро она сориентировалась, а? Я-то думала, зачем она пришла?
От вида этой деревяшки мне сразу стало легче: я ведь уже не одна, вот Тетьнюся помогает… Я затолкала палочки поглубже под матрас, убавила звук в наушниках и уснула так спокойно, как уже не засыпала дня три. Я еще не знала, что на самом деле приготовила для меня Тетьнюся.
Глава VIII.Шкура
Я проснулась от криков и еще несколько минут надеялась, что они мне снятся. Смотрела в белую темноту (такая бывает, когда ты проснулся, а глаза еще не открыл) и слушала голос, от которого не спрячешься:
– Как до утра, у него температура сорок?! На чем я должна его везти? На велосипеде? – Мать стояла прямо над моей кроватью и доказывала все это, как будто мне. Хотя скорее все-таки телефону.
Трубка шлепнулась на мою подушку пунктирным рисунком. Ночь! …И Костику хуже. Надеюсь, «Скорая» согласилась ехать в наши пампасы. И еще надеюсь… Ну это зря. Будить меня будут по-любому. Вон, как орали в трубку, чтобы Катька не дремала. Я потихонечку поползла от трубки, в надежде разглядеть одеяло и спрятаться.
– Катька, хватит спать! – Пунктирное одеяло взметнулось, а пунктирный человек так и замер, став невидимым. – Катька? – Мать быстро развернулась и убежала куда-то в сторону кухни, выкрикивая свое: «Катька». Не заметила. А могла бы и в обморок упасть.
Я скакнула наугад, шлепнулась на пол и заползла под кровать.
– Надо же, сбежала! Вот мне делать нечего, сейчас ее искать… Костя, где твоя сестра?
Костик промямлил что-то невнятное. Бедный! И все из-за меня.
Пунктирные ноги метались по комнате, то распахивая шкаф, то зачем-то переставляя стулья. Я отстраненно думала, что дьякона нет, а я все равно жаба, и что завтра мне здорово влетит. Я даже пыталась придумать отмазку типа: в туалете заперлась, но меня уже наверняка там искали, а нет – так ночь длинная.
– Черт с ней, одевайся пока. – Из шкафа через комнату полетели Костиковы шмотки. Пунктирные ноги потоптались еще и убежали, хлопнув дверью предбанника. На улицу пошла, машину встречать.
Я замерла под своей кроватью и долго-долго слышала только тихую Костикову возню. Одевается. Прислушивалась к звукам с улицы, но там даже собаки не лаяли. Где эта чертова «Скорая»? Все-таки Костика я заразила. Или заколдовала? А кто меня знает, если от одного моего взгляда прокисают щи? Тетьнюся ведь предупреждала: «Помалкивай». Я сидела и припоминала, что такого успела наговорить своим за эти сутки? Всякое «чтоб ты сдох!» я не говорю. Но запросто могу ляпнуть какую-нибудь глупость, вроде: «Понос на оба ваши дома»… Да нет, у него только температура вроде.
На улице затарахтела машина, собаки залаяли. Едет «Скорая» наконец-то! Костик завозился шустрее, ворча на упрямые застежки.
