Вешалку я прибил, покормил Жорку, с чувством выполненного долга развалился перед телевизором. Уф! Что-то я нервный стал, уже и электричеству вырубиться нельзя, чтобы я не начал бояться собственной тени. Безобразие! Включу себе ужастик и буду смотреть. Включил и смотрел до полуночи, а потом…
Проснулся я от ударов в бубны и визга свирелей. В комнате играла музыка, да громко так! Отец правду говорит: ночью по телику всегда показывают ерунду. И вот, пожалуйста: концерт народных инструментов… Не открывая глаз, я шарил по подушкам в поисках пульта: нет, нет, ага, вот он… Нащупал выключательную кнопку, благо она отдельно от остальных, нажал… Музыка не прекратилась. Вдобавок к ней послышались крики, смех… Ну вот, я уже и пультом управлять не могу с закрытыми глазами, придется открыть…
Я чуть не завопил, но вовремя сдержался. Телик стоял себе выключенный, кнопку я нащупал правильно. А посреди комнаты горел костер…
Ярко так полыхал, странно, что я не заметил сквозь закрытые веки и не почувствовал жара. Жаром меня сразу обдало, так что захотелось под ледяной душ. Кончик пламени цеплялся за люстру, лопались лампочки, фейерверком брызгали в комнату их осколки. Горсть посыпалась прямо на меня, я даже не вскочил отряхнуться.
Окна не было. Вместо окна был лес: глухой, непролазный ельник уходил далеко-далеко за пределы комнаты, двора, а может, и улицы. Папиного кресла — тоже не было. Был вместо него грязный цыганский медведь в наморднике с цепью на шее. Он мотал башкой и рычал в такт музыке. А под музыку через костер прыгали черти.
Или бесы, кто их разберет! Черные, мелкие (мне по пояс, не выше), с кокетливыми кисточками на хвостах и со свинячьими копытами. Они визжали, кажется, даже пели не по-русски и, танцуя, парами прыгали через костер. Половина чертей (или бесов?) была в венках и вышитых юбках, вторая половина прыгала так. Ничего себе развлекушечки в городской квартире! Может, я еще сплю?
Нащипал себе коленку до синяка, прежде чем понял — фигушки. Не сплю, черти всамделишные. На меня они не обращали никакого внимания. И то хорошо! Или плохо? Не то чтобы я боюсь, но… Но е-мое, это же черти! Бесы или какая разница?! Я не знаю, чего от них ждать, я не знаю, что они могут мне сделать, я вообще ничего про них не знаю. Еще несколько минут назад я и понятия не имел о том, что действительно существуют на свете какие-то там черти-бесы! И вот, пожалуйста!
Я сразу вспомнил про то, как гулял с собакой, про то, как парни продали мне фигурку черта… Эй, не из нее ли все эти чертенята выскочили?! Понимаю, что бред, но само по себе появление чертей в городской квартире тоже нормой не назовешь! Если бесы здесь, значит, откуда-то они взялись, не с неба же упали! А единственное, что появилось нового в этом доме за минувший день, — фигурка. По-моему, логично. Логично, и надо срочно от нее избавляться!
Я вскочил с дивана, и тут же все исчезло. Черти, костер, лес — не стало ничего. Чистая комната, как была, верхний свет горит… Нет, меня не проведешь: встал выкинуть фигурку, значит, надо выкинуть. Прошел в прихожую, достал чертика из кармана куртки: вот он, с хвостом-закорючкой, улыбается… Мне показалось, что черт подмигнул. Ну уж нет! Одним прыжком я оказался в комнате, распахнул форточку и выкинул фигурку за окно! Так-то лучше.
Форточка захлопнулась от сквозняка, кто еще пришел?! Родители…
— Мы думали, ты уже спишь…
Уснешь тут!
Глава V
Снежки и черти
Кто не любит выходных? А я вам скажу кто: тот, кто просыпается в обнимку с чертом, которого вчера собственноручно выкинул в окно. Вот он скалится деревянными зубами и, умостив на моей подушке деревянные же рога, подмигивает зеленым глазом. Вот черт!
Я вскочил с кровати, крикнул:
— Мама! — Потом сообразил, что мама здесь не поможет, но она уже сунулась ко мне в комнату:
— Встал? Ну ты и пожарная команда, время — двенадцать часов! Говорила: не смотри всю ночь телевизор!
Я едва успел накрыть фигурку одеялом:
— Извини.
— Мы с отцом уходим, позавтракаешь сам.
— Угу.
Мать ушла, а мы с фигуркой остались. Я и черт, черт и я. Как он ухитрился вернуться ко мне назад, зачем ему это, что вообще происходит и что теперь будет? Куча важных вопросов, на которые некому отвечать, тоже осталась.
В окно ударил снежок — Витька зовет меня на улицу. Я вскочил и прилип к стеклу: точно он, стоит, машет.
— Иду! — Одна голова хорошо, две — лучше. Да и погулять тоже стоит.
Я собрался мухой, выскочил раньше родителей, крикнув: «Я во двор!» Фигурку взял с собой, а как же!
Витек выжидательно лепил снежки. Девчонки в другом конце двора уже обстреливали друг друга, а Витек преданно ждал меня на лавочке и уже успел выстроить у своих ног целый арсенал снежков. Он спросил:
— Как твой мульт?
Я ответил:
— Электричество вырубилось, и зад погиб.
Витек меня понял, потому что он в курсе всех моих дел. А потом я вывалил на бедную голову Витька все события минувших суток. Он терпеливо слушал минут пять. Затем начал перебивать и переспрашивать, потом дополнять: «У меня бабушка тоже до утра телик смотрит, и ей черти мерещатся». Затем я долго ему доказывал, что мне не показалось, что все правда, и даже предъявил фигурку. В конце концов Витек согласился мне поверить.
— Что делать-то теперь? — спросил я его, потому что мне надо было об этом кого-то спросить. Не родителей же, в самом деле!
И Витек выдал единственно верное решение:
— Найти тех парней, которые тебе его продали, и устроить допрос с пристрастием.
Я, признаться, тоже думал о чем-то подобном, но…
— Думаешь, они знают?
— Уверен! Если бы им просто надо было тебя отлупить и отобрать деньги, они бы и так это сделали без всяких чертей. Если бы им надо было избавиться от фигурки, они бы ее выкинули, как ты, и получили бы назад, как ты. А они тебе его продали, и он к ним не вернулся. Смекаешь?
Я смекнул, что Витек прав, по крайней мере, в одном: если выкинуть проклятую фигурку нельзя, то ее можно продать, охламоны тому примером.
— Может, вместо того чтобы чинить им допрос, просто попробовать продать черта?
— Попробуй. Только кто его купит? И как ты вообще себе это представляешь: будешь с ним у метро стоять? Или дашь объявление в газету, а?
Стоять у метро мне не хотелось, да и через газету — тоже проблема. В газете напечатают мой домашний телефон, к которому иногда подходят родители. Позвонят мне, трубку возьмет отец, ему оттуда: «Это вы продаете черта?» Отец решит, что это телефонные хулиганы, и пошлет их ко всем чертям. А я буду виноват.
Идею продать черта я решил оставить на потом. В конце концов, самому хотелось наказать охламонов и разузнать у них, что и как. На операцию придется, конечно, поднять полдвора, но посвящать всех в свои дела необязательно. У кого-то тихо спросим, может, знает он этих охламонов, кого-то на драку подобьем… Во всяком случае, это более реально, чем торговать чертом в переходе. Я глянул на Витька: он меланхолично мял в руках снежок и даже не поглядывал по сторонам, в кого бы запульнуть. Вот это друг, это я понимаю! Все на свете забывает и думает лишь о твоих проблемах.
