Эх, что же делать?
Для начала следовало осмотреться, и я, стараясь быть незамеченной, подошла к дому Славика. Как я и предполагала, хозяйственные соседушки как раз в этот момент выносили из дома холодильник, а у входной двери стояли еще несколько человек, тоже, видимо, желающие поживиться. Ну и что я им сделаю? Наверное, стоит все же позвонить в полицию. Сказать хотя бы, что тут дом грабят. Вот они-то и выяснят, куда хозяева пропали.
Я уже достала мобильник, но в последний момент у меня возникла шальная мысль. Видимо, я за последнее время заразилась от Ники интуицией. Так вот, преодолеть бы мне сейчас свой суеверный страх и заглянуть в заброшенный детсад! Еще не знаю, зачем, но надо, надо… Это близко, а позвонить я и через десять минут успею.
Вот и он. Эге, да тут, похоже, калитку открывали! Конечно, большие железные ворота здесь не откроешь из-за разросшейся зелени, но вот маленькую дверцу сбоку при желании можно, да и заросли рядом с ней кое-где белеют обломанными ветками. Я подошла к калитке и увидела на навесном замке свежие царапины от ключа. Значит, не ошиблась. Логично предположить, что туда зашли и вышли, раз калитка опять заперта. Значит, там сейчас никого быть не должно.
Выходит, не зря я сюда пришла. А раз так, махну туда привычным способом – через забор.
Я шла по направлению к зданию, внимательно оглядываясь вокруг. Точно, кое-где на молодой поросли виднелись свежие повреждения – здесь кто-то шел, грубо и неаккуратно. Но кто и зачем?
Я подошла к двери здания и обнаружила: ее тоже открывали! Вокруг замочной скважины – несколько царапин по ржавчине. Но, опять же, все заперто… И что мне делать?
Я хотела пройти к торцу с замурованной дверью, но вдруг увидела, что пара окон разбиты, а шторы изнутри отодвинуты. Вот здесь тогда светилось окно, в нем-то стекла целы, но два соседних – вдребезги…
Неожиданно штора на загадочном окне распахнулась, и к стеклу прильнуло лицо. Я заорала от ужаса, попыталась отпрыгнуть, но зацепилась за кустарник и грохнулась на землю. В страхе повернулась к окну… Оттуда, изнутри, на меня глядела Ника! Моя дорогая подруга, живая и здоровая!
– Ника! Ты как там оказа…
– Беги, Танька, беги отсюда! – еле слышно донесся до меня ее голос через два стекла. Видимо, поняв, что я ее могу не услышать, Ника сняла ботинок и грохнула по окну – только стеклышки полетели. – Беги немедленно!
Я с трудом поднялась, растирая ушибленную ногу:
– Ника, но ты…
– Беги, ты что, не поняла?! Зови подмогу…
С трудом до меня доходило – сама я ее оттуда не вытащу, здесь в окнах решетки, самые обычные, советских времен, крест-накрест, как в тюрьме, да еще и встроены наглухо между двумя оконными рамами. А значит, нужно звать кого-то на помощь. Я повернулась, чтобы бежать, но тут… Оказывается, я даже не услышала приближения вражеских шагов, а когда мне заломили руки и потащили к железной двери здания, я все живо сообразила, да было уже поздно.
– Вот и вторая попалась наконец-то, больше не нужно тут околачиваться! – раздался над моей головой грубый голос негодяя, в то время как второй доставал ключи и отпирал дверь.
– Пустите ее, идиоты! – надрывалась в окно Ника. – У нее отец – прокурор!
– Ага, а может, министр? – захохотали оба. – Ну, ничего, и у прокуроров порой дочурки пропадают без вести, ха-ха! Особенно если знают слишком много и слоняются неизвестно где!
Насчет прокурора Ника, конечно, соврала, но спасибо ей за попытку помочь, думала я, пока негодяи возились с замком. Теперь я их видела – среднестатистические с виду дядьки, ничего криминального во внешности нет, никогда бы не подумала. Только у одного глаз подбит слегка… то есть нет, фингал порядочный.
Тот, что с подбитым глазом, ловко прошелся по моим карманам и вытащил мобильник. Эх, ну почему, почему я не позвонила?!
– Там еще помада с пудрой лежат, можешь забрать, – неожиданно сама для себя выпалила я. Ответом мне был крепкий подзатыльник, от которого потемнело в глазах, а земля под ногами куда-то поплыла.
– Втолкни, а я запру скорее, пока та каратистка сюда не прибежала, – услышала я сквозь туман шепот второго. Эх, Ника, надо было не в окно кричать, а к двери бежать… Ника, видимо, тоже поняла свою ошибку, я услышала топот ее ног по деревянному полу, но увы – эти двое успели втолкнуть меня и запереть дверь прежде, чем Ника ударила в нее ногой. Дверь содрогнулась, но выстояла, а я без сил упала на пол.
Глава 9
– Ну, а тебя они как поймали, каратистка ты наша?
– Пшикнули какой-то дрянью в лицо, и я вырубилась. Но видела фингал у одного из этих бандитов – моя работа! Кстати, почему это я каратистка? Ты же знаешь, что я занимаюсь не карате, а рукопашным боем, а это совсем другое…
– Думаю, для типа с подбитым глазом – невелика разница.
Ника прыснула.
– И что с нами теперь будет? – вздохнула я.
– Не знаю, передо мной не отчитались.
– Дура я…
– Обе мы дуры.
Обе мы, умные, сидели на полу одной из комнат. Пол был покрыт пыльным истертым половиком, на котором сорок лет назад играли дети, а Ника нашла где-то несколько старых детских матрасиков, на которых мы, собственно, и сидели, сложив их стопкой. Холод здесь стоял ужаснейший, даже хуже, чем на улице, поэтому два матрасика мы использовали в качестве одеял, закутавшись в них по уши.
Мы уже убедились, что мебели в комнатах нет, хода на чердак – тоже, а встроенные между рам решетки, как ни старайся, ни сломать, ни выбить невозможно. Для этого-то Ника и разбила несколько окон, но без пользы. Кричать, похоже, тоже бесполезно – местные жители если и услышат, то предпочтут не лезть на рожон. Мы все же орали с полчаса, пока не охрипли, а теперь вот сидели, умные, на детских матрасах, и я рассказывала Нике о полученной в Интернете информации. У меня даже получилось более-менее пересказать заумное послание старого управляющего.
– В общем, ясно – сюда через дверь, открытую в прошлом, приходит кровожадный призрак, – закончила я рассказ. – Ой, не для того ли нас сюда бросили?!
– Ну, это мы еще посмотрим, – весело сверкнула глазами Ника. – Но если они сюда снова сунутся, мало им не покажется. А я сегодня утром решила послушаться твоего совета – встала пораньше, когда люди на работу спешат, и пошла караулить кого-нибудь из соседей Славика.
– Так я и подумала. Вот я дура…
– Это мы уже слышали. Так вот, смотрю – выходит из своего двора та самая женщина, которая нам тогда сказала, что Килинские уехали. Ну, та, тощая, с вытянутым лицом. Я и возникла перед ней с видом ангела смерти: я все знаю! Она в лице изменилась, такая, знаешь, злоба со страхом вперемешку, улыбочку из себя выдавливает: «Да что ж мы тут-то стоим, идем, в доме побеседуем». Я и пошла. А она сажает меня за стол, чай подает и спрашивает, что же я такое знаю. А сама, видать, пока чай заваривать ходила, по мобильнику кому-то звякнула. Я с деловым видом отвечаю: и про Шестоперова, и про его мамашу-ведьму, и про детей, в жертву принесенных, и про еще кое-что. Конечно, говорила я наугад: не факт, что мамаша была ведьмой, про детей в жертву я выдумала на ходу, а уж «про кое-что» вообще ничего не знала. Она льстиво улыбается, спрашивает, чего же мне надо в таком случае. Говорю: во-первых – правду, куда исчезла семья Килинских, а во-вторых – узнать подробности того давнего дела.
