Все еще угнетенный, я отстоял очередь, выбрал и купил помимо
хлеба пару пачек кофе, а когда возвращался, та первая старушка была почти на
том же месте. Нет, прошла два-три шага. А то и четыре.
Плечи мои осыпало морозом. Если не сумею понять, что от меня
требуется, и не сумею сделать что-то важное, то так и застряну в этом теле,
состарюсь, стану передвигаться медленно и с трудом, а в изношенном теле
одряхлеет даже мой великолепный мозг, жаждущий действия, коленки покроются
склеротическими бляшками…
А в одряхлевшем теле одряхлею и я!
Вернувшись домой, пожарил пару яиц, заварил кофе. Что-то я
его начал пить, как лошадь ключевую воду. Скоро хлынет из ушей. Неожиданно
позвонили в дверь, впервые я сперва посмотрел в «глазок», теперь это обязательно,
повернул ключ.
Лена вошла веселая, летящей походкой. Глаза блестели весело,
губы налились и расплывались в счастливой улыбке, показывая хорошие, по сто
долларов за штуку, зубы. На щеках возникли ямочки, каких я не видел уже давно.
– Хорошая погодка? – спросил я утвердительно.
Она заразительно засмеялась:
– И погодка, и вообще… Когда вышла из метро, там стояли
подростки. Как обычно, кучкой. Вытаращили глаза, а один не вытерпел: девушка,
девушка! Можно с вами познакомиться!.. Ха-ха!.. Знал бы, что у меня дочь с ним
одного роста!.. Ну, почти одного.
Весело напевая, отнесла на кухню сумки, пакеты, шуршала там,
хлопала дверцей холодильника. Слышно было, как журчала вода, потом щелкнула
крышка кофейника.
– Почему не спрашиваешь, – крикнула она с
кухни, – почему я не на даче? Да и что-то к тебе зачастила?
– Спрашиваю, – ответил я. – Что это ты ко мне
зачастила?
– Отвечаю, – донесся ее звонкий голос. –
Машину из сервиса получить не удалось. Там помимо тормозов и прокладок еще
отыскали кучу поломок. А почему пришла к тебе, не знаю!
– Вот так…
– Ну да. Вот вдруг так потянуло!
– Почему? – спросил я, сразу настораживаясь,
потому что эти «вдруг» сами по себе не возникают.
– Не знаю. Вдруг как толкнуло что-то. Почувствовала,
что надо пойти. Именно к тебе. Другая бы противилась, а я ж знаешь, какая
добрая…
– Знаю, – согласился я.
Развод мы не оформляли, ведь их оформляют только в случае,
когда нужно вступить в повторный брак, оставались приятелями, имущество не
делили, друг о друге пакости не говорили.
– Просто ощутила, – сказала она. Я услышал, как
зашумела вода в мойке. – Противиться я не стала, я ж такая… но по дороге
попыталась понять, почему вдруг. Мне кажется, с тобой что-то происходит.
– Что?
– Не знаю. Но мне почудилось, что ты вдруг стал намного
старше. Я ведь чувствовала себя старше тебя не на год, а… ну, намного. А теперь
вдруг как будто рядом со взрослым матерым мужем… Мужем не по паспорту, а в том
старом смысле!
– Мужиком? – спросил я, зная, как она поморщится.
– Тьфу на тебя, – ответила она, мимикой и жестами
повторяя всю ту картинку, которую я мысленно увидел на пару секунд
раньше. – Не прикидывайся! Ты знаешь, я различаю мужчин и мужиков. А так
как во мне нет интеллигентной ущербности…
– Вижу, – пробормотал я.
– Да? Может, теперь и в самом деле видишь. От тебя то
пахнет холодом, как от айсберга, то всеми фибрами чую незыблемость горного
плато, то вдруг что-то от динозавра…
Ее голос, несмотря на ее тридцать лет – как всегда,
переживает, что старше меня на год! – по-прежнему чистый и звонкий. От
глаз уже разбежались лучики морщинок, но поет по-девичьи прозрачно, задорно.
Все больше времени и денег уходит на кремы от увядания кожи, от старения, от
морщин, от огрубения, перед сном намазывается чем-то жутким, сидит в постели,
не двигая даже бровью около часа, чего-то ждет, даже ухитряется замечать
какие-то улучшения, освежение, но я-то не обманываю себя такими иллюзиями,
вижу, что природу не проведешь и на козе не объедешь.
– А что, – сказал я вслух, – подростки или не
подростки, но правы. Выглядишь ты в самом деле так, будто тебе восемнадцать…
На кухне послышался ее звонкий смех, крикнула весело:
– Что-что? Не расслышала!
– Как будто тебе восемнадцать! – крикнул я.
Хотел добавить, что ей и в самом деле восемнадцать, там,
где-то глубоко внутри, даже не в теле, что стареет почему-то быстрее нас самих,
а именно в нас, которые намертво всажены в эти тела… но всплыла страшноватая в
своей здравости мысль, что на этой планете никто и не добивается быть
восемнадцатилетним или тридцатилетним. Всего лишь тридцатилетний хочет
выглядеть восемнадцатилетним, пятидесятилетний – тридцатигодовалым…
Да какая разница, мелькнуло в голове. Как мало хотят люди
этой планеты! Всего лишь выглядеть. Быть моложе с виду, чем одногодки.
Шестидесятилетний горд, что ему дают не больше сорока пяти. С тридцатилетними и
не пытается равняться.
– Сегодня Леонид с Настей заглянут, – сообщила она
без тени смущения. – Я их звала к себе, но ты же знаешь их… Им втемяшилось
приходить только к нам вместе!
– Да ладно, ладно, – пробормотал я.
Лена выглянула с кухни, посмотрела как-то странно, но
смолчала, снова зашебаршилась, а ко мне в комнату потекли запахи.
Глава 5
Раньше она готовить не любила, у плиты чаще возился я,
что-нибудь жарил наскоро, а Лена потребляла. Потом появился наш Галчонок, но
еще до ее рождения Лена вынужденно, находясь в декретном, изучила поваренные
книги, приохотилась, готовила сперва только диетические блюда, а потом
разошлась и всякий раз старалась удивить чем-нибудь редкостным.
Галчонок, моя очаровательная дочурка, вечно толклась на
кухне, обещая стать настоящей поварихой или хотя бы домохозяйкой. Помню, делая
первые шажки, наткнулась на стул и ушиблась, реву было!.. Со второй попытки
пробраться на тесную кухню стукнулась об угол стула уже по касательной.
Похныкала, но с третьей попытки, уже помня о боли, сумела обойти злой и
несправедливый стул!
По этому случаю даже испекли пирог, девочка растет не по
годам умненькая…
– Как там Галчонок? – спросил я дежурно.
Лена крикнула из кухни:
– Сегодня заявила, да еще с таким убеждением, что
никогда-никогда меня не покинет!
– Хорошие слова, – согласился мой
разумоноситель. – Милый ребенок.
– Еще бы! Записывать бы за ними. Чтобы потом посмеяться
всласть…
– А вообще-то жаль… Скоро покажется тесно в
родительском гнезде, крылышки отрастут, и тут же вылетит навстречу свободе и
опасностям…
Лена хихикала, а я подумал, что время в самом деле летит
стремительно: дочь моего разумоносителя выскочит замуж и сама начнет
размножаться раньше, чем он успеет сказать «мама». Но сейчас она всерьез уверена,
что всю жизнь так и проведет за спиной родителей, прячась от всех житейских
невзгод…
