– Ну, Аркадий… вы тоже вроде бы жаловались.
– Умом я понимаю, – отозвался он. Неподдельная
тоска прозвучала в красивом бархатном голосе. – Но ум – это
компьютер… А ощутить? Я ведь ощущаю разницу в размерах муравья и слона! А здесь
словно упираюсь в некую стенку. В то же время…
Голос его слегка изменился. Я, чуткий ко всему, словно с
меня содрали кожу, спросил настороженно:
– Что в то же время?
– В то же время… – выговорил он с трудом, –
дважды меня посещало ощущение… еще в детстве!.. но помню доныне это странное,
почти нечеловеческое чувство… что я близок к пониманию чего-то необыкновенно
важного… не могу даже выговорить! Необыкновенно важного, и… это странное
ощущение необыкновенно, просто непостижимо огромного. С того времени я и
занялся астрономией, астрологией, изучаю все оккультные науки… хотя наукой их
назвать, конечно же, – оскорбить подлинных ученых.
– Ну и…
Плечи его опустились. Голос стал хриплым:
– Ощущение не повторялось. Хуже того, даже воспоминание
стало меркнуть, как будто кто-то вопреки моей воле и стараниям удержать…
вытирает его из памяти! Я же говорю, что не могу даже Землю ощутить круглой!
Чего уж проще?
– Да-да, – согласился я торопливо, глаза опустил,
чтобы астролог не заметил ужаса, который ношу в себе. – Вернемся к нашим…
э-э… женщинам?
Далеко за полночь Аркадий с Людмилой вышли проводить нас до
метро. Звезды сияли, вымытые, блестящие. Я страшился поднимать глаза, но все же
украдкой, словно меня кто-то заставлял, поглядывал в эту угольно-черную бездну.
Небо как небо, звезды как звезды: даже ощутил смутное разочарование, что не
чувствую того внезапного страха, такого нечеловечески огромного и леденящего.
И все-таки… снова, как в далеком детстве, внезапно заметил,
что не все звезды похожи на льдинки: на самом деле одни красноватые, другие с
голубым оттенком, есть оранжевые… Стали видны даже мелкие, словно над Москвой
все предприятия прекратили загаживать атмосферу, а на автомобили установили
очистители воздуха.
Наши подошвы ступают по подошвам двух таких же существ, что
шли в близком, но неведомом антимире. Нас разделяет тонкая пленка мокрого
асфальта, в котором так же точно отражаются огни реклам, высотные дома и даже
темное небо с далекими звездами. Я скосил глаз вниз, а мой зеркальный двойник с
таким же напряжением начал всматриваться в меня. Рядом с ним двигается
существо, которое смутно чувствует единство со всей Вселенной, чувствует на
биологическом уровне, только чуть обостреннее большинства существ планеты, а
вот мой двойник, судя по его виду, уже не только чувствует, но и осознает это
единство.
Аркадий часто посматривал вверх, голос прозвучал
восторженно:
– Какое небо!.. Не часто природа нас балует таким
зрелищем в большом городе.
– Редкость, – согласился я.
– Я только на даче могу полюбоваться небом, –
сообщил он. – А еще лучше, когда навещаю дедушку с бабушкой. У них на
Севере небо такое чистое!..
Огромный звездный купол выгнулся исполинской перевернутой
чашей. Мир накрыт от горизонта до горизонта, а звезды подмигивают, шепчутся, я
почти слышал их голоса. И хотя знал: звезды светят ровным холодным светом, а
мигание – всего лишь преломление света в многослойной атмосфере, все-таки
мигающие звезды чем-то уютнее, человечнее, ближе, роднее…
За нами, чуть приотстав, шли Людмила и Маринка. Они щебетали
о фижмочках на платьях, пряжках на туфлях и прочей шушере, под ними в мокром
асфальте тоже двигались смутные тени. На этот раз мы с Мариной побывали у
астролога уже по моей инициативе.
Я снова посмотрел на звездное небо. В правой части свода
смутно улавливалось некое неудобство. Почти эфемерное, исчезающее, но, когда
повернул голову и бараньим взглядом уставился в ту часть неба, смутное чувство
неблагополучия пахнуло, как холодным ветерком.
Аркадий проследил за моим взглядом:
– Что-то интересное?
– Да так, – пробормотал я. – Честно говоря, в
детстве знал два десятка звезд, а теперь могу отыскать разве что медведиц да
Утиное Гнездо. Незнакомое небо… А что вот там, где две такие яркие звездочки, а
чуть левее пять или больше мелких? Как пыль, ничего не различу…
Он всмотрелся:
– А, этот квадрат случайно знаю. А что там
заинтересовало?
– Да так, – сказал я с некоторой заминкой. –
Какое-то чувство неблагополучия. Как будто там кошка попала под машину. Или
воробей выпал из гнезда на асфальт.
Я засмеялся, Аркадий тоже хохотнул, вежливый, но глаза стали
серьезными:
– Кошка под машину?.. Интересно.
– А что не так?
Он задрал голову, а шаг замедлил, чтобы не шарахнуться лбом
о фонарный столб. Бледное лицо было обращено к небу, мне показалось, что по
желтой, как у мертвеца, коже бродят тени от звезд.
– Интересное видение, – сказал он медленно, –
а что еще кажется там не так?
Я пожал плечами:
– Небо как небо. Звезды…
– А вообще на небе?
Он спрашивал настойчиво, я пробежал взглядом по звездному
куполу, почти не зацепляясь за острые блестящие гвоздики. Иногда небо выглядело
как огромная черная яма, но сейчас я видел именно плотный купол, которым
накрыта земная твердь, а через крохотные пулевые отверстия пробиваются тонкие
лучики света.
– Вон там, – указал я пальцем. – Нет, левее…
Там вроде серое пятно.
Его взгляд скользнул по моему пальцу и ушел на сверхсветовой
скорости ввысь. На лице медленно проступало задумчивое выражение, потом брови
сдвинулись, а на лбу прорезалась глубокая морщинка.
– Интересно… Вы в самом деле раньше не увлекались астрономией?
– Я? – удивился я. Оглянулся на бредущих сзади
женщин. – Не больше чем культурой тольтеков.
– А культурой тольтеков?
– От Марины как-то услышал краем уха. Понравилось:
культура тольтеков! Абсолютно не интересуюсь. Даже не знаю, что такое тольтеки:
люди или плесень в пробирке. А почему спрашиваете?
Он опустил взгляд на улицу, оценил расстояние до ближайшего
столба, выверил дорогу и снова задрал голову. В глазах было недоумение и
начал разгораться нездоровый блеск.
– Да так… Там, где вы увидели выпавшего воробья, там
столкнулись две галактики. Еще двести миллионов лет назад, но эхо взрыва
докатилось только сейчас. Ну, видимое эхо взрыва. Удалось увидеть крохотную
искорку. Больше ничего…
Я спросил скептически:
– А вот там, где серое пятно?
Он развел руками:
– Там просто туманность. Сравнительно молодая. Ну, по
меркам Вселенной… Не больше чем полмиллиарда лет. Что в ней творится, пока ни
один телескоп не видит, а астрономы ломают головы в догадках. Так что ваша
догадка…
