Удар ужаса был внезапен и страшен. В груди похолодело,
чернота возникла и разрослась внутри грудной клетки, ледяными струйками потекла
в мозг. Челюсти стиснулись, я напрягся всем телом разумоносителя, стараясь
ощутить каждую жилку в нем, чтобы знать, что это я, что я еще жив, что я есть,
не исчез.
Волны дикого животного ужаса, слепого и беспощадного,
накатывали, как при быстро наступающем приливе на низкий берег. Мозг был словно
сахарный островок среди океана кипящей воды. С каждым ударом черных волн я
чувствовал, как сознание угасает, вот уже искорка, что только трепещет, вот-вот
погаснет…
– Я еще жив, – прошептал я вслух. – Я есть…
Голос был страшный и нечеловеческий, но он все-таки прозвучал,
и чернота слегка отхлынула. Страшась, что она уйдет вовсе, я заставил себя
расслабиться снова, снова вообразил то страшное состояние, когда эта ванная с
теплой водой исчезнет, когда исчезнет мое тело, моя плоть. Мозг упорно
отказывался представить такое, но я уперся, сосредоточился. Не на мысли, мысль
бледна, а на ощущении небытия…
Второй удар наполнил тоской и чувством невосполнимой потери.
Всего этого мира уже не будет! Как не будет этой ванны и теплой воды, так и
всей комнаты, города, синего неба и солнца, земли и деревьев…
Не будет даже черноты, в которой бы я висел и держался
ужасом. Просто ничего не будет. Ничего.
Краем сознания чувствовал, что вода постепенно поднимается,
мой вес исчез окончательно. Теплая, вровень с температурой тела, она растворила
меня, и когда, я зажмурился и стал дышать совсем ровно, без усилий, снова
ощутил, что Меня нет… вернее, нет этого тела, а есть только Я, чистая мысль,
что зависла в черноте космоса, как первотворец, что не знает и не чувствует ни
времени, ни пространства.
Третья волна ужаса накрыла с головой. Посудина с некогда
теплой водой превратилась в ванну с жидким гелием. Ледяной холод расколол кости
и заморозил внутри костный мозг. Меня трясло, мое сознание пыталось отступить
хотя бы на шажок, скрыться, но я сам же удерживал Себя, заставляя смотреть в
страшное Небытие.
– Нет, – сказало из глубины черноты нечто во
Мне, – весь Я не умру… Оно останется! Оно, которое Сверхсущество… А
значит, останусь и Я.
Чернота накрыла и погасила последнюю искорку сознания.
В безумии я видел и осязал бездну. Я чувствовал себя уже мертвым,
несуществующим, холод смерти сковал то немногое, чем я был, и коснулся сердца.
Лязгая несуществующими зубами, я смотрел и смотрел. Говорят, на солнце и смерть
во все глаза не посмотришь, но на смерть я сейчас смотрел неотрывно,
пристально, и хотя умирал в черном, затопившем душу ужасе, смотрел.
– Я – часть Вселенной, – услышал я чей-то
страшный и печальный голос, но не узнал в нем свой. – Никогда не стану
бессмертным… Да, умру… исчезну бесследно. Но Вселенная будет жить благодаря мне
тоже. Теперь мне только надо понять… как жить… зная это все…
Из черноты медленно проступило светлое пятно. Разрослось, я
различил продольные полосы, затем оно разбилось на ровные квадратики кафельной
плитки.
Каждая жилка трепетала, в душе поселился страх, нет, на этот
раз не страх, а осознание, что был в чем-то великом… нет, сверхвеликом,
всеобъемлющем, словно стал частицей не то Галактики, не то Вселенной.
Стены комнаты из кафельных плиток качнулись и встали на свои
места. Да, я здесь, в этом теле, этом времени и в этой части Вселенной. Я
возник в теле существа, именуемого человеком.
Стены качнулись снова, противоположная придвинулась рывком.
Это я вылез, с шумом расплескивая воду. Тело тряслось, в нем остались страх
перед бездной и странное ликование, или пока что тень ликования, словно я
владел чем-то несметным, неимоверным, пока еще не зная, как пользоваться и даже
как к своей мощи и богатству подступиться, но это уже есть со мной, это мое,
это во мне.
Я – переходное звено! Не отличаюсь внешне от других,
таких же двуногих, таких же спешащих на службу, но я ощутил то, что другим пока
что не дано ощутить!
Может быть, не такие уж и идиоты эти, которые помахивают
руками и говорят о том, что общаются с Высшим Космическим Разумом? Нет, конечно
же, идиоты, да еще и клинические, у которых слюни текут, если не отъявленное
жулье. Те могут оказаться совсем не дураками…
Но и те и другие могут смутно чувствовать, как и другие
люди, очень-очень смутно, что они не каждый сам по себе, а есть какие-то связи,
незримые, очень тонкие, намного более тонкие, чем если бы слона привязали
ниткой из паутины…
Но человечку хочется чуда, вот и начинает придумывать либо
сказки, либо Высший Космический Разум, что то же самое, что для одних идиотов
Бог, для других – щука, дающая свое щучье веленье, для третьих – НЛО,
с которых за ними бдительно следят Старшие Братья по Разуму, готовые в любой
момент смазать наши разбитые колени зеленкой, вытереть носы, дать конфетку,
предотвратить ядерные войны, вылечить, сунуть бессмертие в кулечке…
Очень нужно мне заботиться о каждом из своих лейкоцитов или
фагоцитов! Не говоря уже о том, могу ли? Черт, вроде бы слишком часто обращаюсь
к аналогии со своим телом… Но с другой стороны, основной чертеж для всего мира один,
а разными нас делают лишь модификации. Даже с так называемой неживой природой
общего больше, чем надо для случайности. Не только то, что мы состоим из той же
земли, если копнуть глубже, но даже строение, скажем, симметрия абсолютно
одинакова как для галактик, так и для морских раковин. А также для кристаллов,
морозного узора на замерзшем окне, амеб или человеков.
Мы – порождение неживой материи. Состоим из нее целиком
и полностью. Из тех же атомов, что и звезды, космическая пыль, далекие
галактики!
Но этот космический зверь, в теле которого наше
человечество, да что там человечество – вся наша звездная система
помещается, как помещается кровяной шарик в моих жилах, так же беспомощен, как
и я! Я кажусь сверхбогом какому-нибудь фагоциту, что ползает у меня по жилам и
бьет по голове микробов. Но я не могу ему продлить жизнь, не могу ему подать
руку. Не могу ему сказать спасибо… И как он умрет через несколько минут,
ибо у него такой срок жизни, так и я умру через тридцать-сорок лет. Впрочем,
тот Сверхорганизм умрет через какие-нибудь пару миллиардов лет, которые для
него кажутся ничтожно малым сроком.
Честно говоря, он кажется ничтожно малым даже мне. Ибо,
когда пройдет эта пара миллиардов, впереди замаячит все та же страшная пустота,
что уже встает впереди сейчас.
Ноги начали подкашиваться от усталости. Почти на рефлексах я
заполз в постель, на последнем проблеске сознания успел подумать смятенно, что
не могло Сверхсущество дать мне задание! Оно само судорожно пытается понять
себя!.. Пытается понять всеми своими чувствами, всеми кровяными шариками,
нервами, пытается понять мною, ибо я тоже какой-то нерв, крохотная часть нерва,
что ощущает мир!
И все же, засыпая, не мог заснуть, что-то тревожило, пока не
лег, скрючившись, подогнув колени и укрывая даже локтями самое ценное и
уязвимое место, без которого бессмысленно развиваться, расти, даже жить, если
потеряю возможность размножаться. Спину выгнул горбиком, там всего лишь пласты
мышц, за них пусть кусают…
