Потом был ужин, неспешный и вкусный, а для разговоров они устроились в большой комнате с окнами от пола до потолка. В центре комнаты был неглубокий, всего по колено, бассейн, в котором плавали цветы. По полу разбросаны гладкие белые подушки – можно валяться на полу, или сидеть на них.
Леди Селай взяла Селета за руки и посмотрела ему в глаза. Трей поняла, что именно так ее друг рассказывает матери о том, что с ним произошло. И лицо леди Селай отражало эмоции и чувства, которые пришлось пережить ее сыну.
Вот лицо женщины опечалилось – это, наверное, Селет рассказывает об Орионском Доме Детей, где ему было так плохо: вот сжала губы, как от боли – тут Селет рассказывает про отца; забота и сочувствие – это про их похождения в Орионских лесах, да у адалов. Хм. Нет, про это Селет не расскажет – он же болел тогда. Это ей нужно будет рассказать… Тут Трей поежилась. А как она будет рассказывать? Вот так же? Но она не умеет…
А еще на лице леди Селай отражалась любовь и гордость за сына. Когда все закончилось, мать и сын долго сидели вместе обнявшись. Трей боялась дышать. В комнате сгустилась неуловимая нежность, чистота и доверие. Наконец леди Селай отстранила от себя Селета.
– Принеси нам сок лайса.
Селет убежал, а леди Селай поманила к себе Трей.
Трей покачала головой.
– Я не умею говорить так, как Селет.
– И не надо. Я уже знаю все, чему был свидетелем Селет. Ты очень смелая, Трей. И ты спасла жизнь моего мальчика. Спасибо. Ты всегда будешь желанной гостьей в нашем доме.
– Да я ничего такого не сделала, – Трей смутилась. – Нет, правда. Если бы не ваш сын, не Селет, то мы бы не смогли сбежать с Ориона. Так что это мы вместе.
– Вы оба молодцы. Я хочу подарить одну вещь… – леди Селай вышла на минутку из комнаты, потом вернулась и протянула Трей открытую ладонь, на которой лежал округлый камень на цепочке – он переливался синим цветом.
– Это цвет благодарности, – сказала леди Селай. То, что я испытываю к тебе. Возьми его.
Трей осторожно взяла камень в руку. Через секунду он стал розовым.
– Это цвет смущения.
Трей открыла рот, чтобы сказать спасибо, но леди Селай приложила палец к губам и показала глазами на камень, который из розового стал золотым, а потом синим.
– Это восхищение и благодарность. Я рада, что тебе понравился мой подарок. – Леди Селай застегнула цепочку на шее Трей. – Слова могут быть не нужны.
Верилось с трудом. Она нерешительно протянула руки леди Селай. Та улыбнулась и коснулась пальцев Трей. Ничего не произошло, но Трей стало легко и спокойно.
Она рассказала об их приключениях только через пару дней, после долгой прогулки по парку цветов в столице Илль. Такой красоты, решила Трей, она еще никогда не видела и больше не увидит, если вновь не попадет на Илль. Собранные со всех концов Галактики растения поражали! К махровым хищным виртам с Ганимеда даже подойти нельзя – силовое поле не пустит. Полупрозрачные лианы Сиклиона, хамелеоны с Сометы, поющие пустынники – все слилось в нескончаемый поток впечатлений. Каждый следующий зал был красивее и необычнее предыдущего. Вот оно совершенство Вселенной – Розовый Галеон – диковинный цветок с разноцветными лепестками и кружащим голову ароматом, а в следующей комнате, замаскированной под пещеру – светящийся мох с Аргуса двенадцать.
Трей долго простояла у орионских фиалок. Их запах будил столько воспоминаний!
А орхидеи Земли? Она бродила по залам, полянам, лесам, озерцам, тропинкам до изнеможения. А ночью… Ночью в нее крепко вцепилась жилистая рука жреца. Она боролась с ней, царапала, вертела головой в надежде вырваться – но все было бесполезно. Он крепко держал ее, запрокинул голову назад так, что было невозможно дышать. И перед глазами мелькает нож, отчетливо виден чеканный узор на стальном лезвии.
– Нет! – закричала Трей, и постаралась пнуть держащего ее человека ногой. Тот в ответ прижал ее к себе еще крепче.
Мир сузился, до размера клинка, перед глазами. Ей было страшно, безумно страшно, так, что пот покрыл лицо и руки. Страх пах кислым. Жрец замахнулся ножом, и время растянулось. Трей напряглась в последнем усилии. Липкий пот, покрывший ее лицо и шею, помог – она выскользнула из-под локтя жреца. Но он успел перехватить ее за волосы, прежде чем ударить. Клинок рассек воздух. Но боли не было. Удар пришелся по волосам. Она упала на колени, закрыла голову руками. Сейчас жрец исправит ошибку, снова взмахнет ножом!
– Нет! – кричит она уже наяву.
Одеяло свалилось на пол, а Трей вскочила с кровати, прижимая руки к неистово колотящемуся сердцу.
В комнате зажегся свет – датчики уловили движение. Послышались торопливые шаги – из соседней спальни бежала леди Селай.
– Что случилось, девочка моя? Плохой сон?
Вот тут то Трей и рассказала про весь свой долгий путь домой, что помнила. И особенно про жреца. Тогда в святилище на Сигме Диссо она не могла вспомнить, как ей удалось вывернуться из его рук. И в медотсеке тоже. Доктор Ленси спрашивал много раз, но она ничего не помнила. И только сейчас, во сне, память вернулась. Трей рассказывала долго, про сок, которым она и Селет намазались на Орионе, чтобы сойти за местных; про ужас, охвативший ее, когда она поняла, что забралась на адальский корабль, про страх за Селета, про радость от встречи с землянами, про подземный тоннель и про Одиса… А потом леди Селай осторожно подняла голову Трей, так, что их глаза встретились. И Трей показалось, что она тонет в бездонной черной мгле, без конца и края, но эта мгла совсем не страшная, она мягкая и теплая, нежная и добрая.
И все ее страшные воспоминания стали растворяться, но не исчезать, а отдаляться, менять очертания из острых и болезненных – в гладкие, прочные, как камешки на берегу реки. И она начала складывать из этих разноцветных камешек – воспоминаний то один рисунок, то в другой. Она знала, что все они уже в прошлом, что ничто из того, что уже было, сейчас не причинит ей вреда. И эти камушки можно оставить, даже забыть, или вернуться к ним только тогда когда сама захочешь, найти что-то интересное, рассмотреть, пережить вновь.
А потом Трей поняла, что воспоминаний у нее много, и не только страшных. Вот она первый раз ведет флаер – гордится собой, вот Джей Ригас дарит ей нот, вот она первый раз читает сказку, понимая буквы и слова, а вот Вес бежит к ней с разбитой коленкой, и она несет его в больничное крыло, рассказывает ему что-то, он засыпает на ее руках, спокойствие и счастье затопляет ее. А вот Лунный хоровод – неописуемая красота ночного неба Ориона… и тут Трей поняла, что смотрит на эти луны первый раз… глазами леди Селай… Вот что такое телепатия – понимает она. Страха нет. Восхищение и удивление. Нет, единение – и весь поток ее мыслей, воспоминаний, ощущений вливается в сознание леди Селай, а потом возвращается к ней же укрощенный, лишенный болезненных игл.
Это ее жизнь. Не такая как у Дениса или Селета, но это ее жизнь. Ее воспоминания. Они все дороги и ей, и леди Селай, все ценны. А вот, совсем давнее, такое, что Трей сама не помнила, но оно было, когда она была совсем крошкой – мама… Пахнет теплым молоком. Ласка. И много-много любви. Так много, что можно чуть-чуть оставить на сейчас, как будто это не леди Селай баюкает ее на руках, а та далекая женщина, которую Трей не помнила…
