Мы долго валялись в постели, — в конце концов, я уснул только под утро, — и позавтракали только в полдень. Во второй половине дня Анжеле нужно было работать. Мы условились, что вечером я к ней приеду, как бы поздно ни освободился. Ей хотелось провести этот вечер со мной и дома. Мне тоже этого хотелось. Мы попрощались, словно расставались навсегда. Мы поцеловались, потом Анжела проводила меня до лифта и стояла с печальным лицом, пока дверь кабины не захлопнулась.
Я поехал на такси в «Мажестик». Ни одна живая душа не обратила внимания на то, что я в это время дня явился в смокинге. Здесь вообще никто не обращал внимания на то, что делают другие, в чем я имел возможность еще раз убедиться, когда попросил старшего портье отправить один из моих чемоданов по адресу Анжелы, как только я его уложу. Я сказал ему, что теперь буду иногда подолгу жить там, но мой номер в отеле, разумеется, останется за мной, и если на мое имя придут телеграммы или письма, либо мне позвонят, я прошу постараться найти меня по этому адресу. Это можно сделать? Признаюсь, я очень конфузился, задавая этот вопрос.
— Само собой, мсье. — Старший портье улыбнулся во весь рот. — Вам нравится в Каннах, верно?
— Да, очень.
— Рад это слышать, — сказал он.
Так что я поднялся в свой номер, принял душ, надел легкую рубашку с брюками и босоножки без задников, потом уложил костюмы и белье в один из чемоданов и позвонил, чтобы пришли его забрать. Рассыльный уже был в курсе дела и заверил меня, что все будет исполнено в лучшем виде. Я дал ему на чай, и когда он ушел, у меня было такое ощущение, будто благодаря этому смешному частичному переселению я стал еще чуть ближе к Анжеле.
Шофер Тенедосов приехал за мной минута в минуту. Я сидел один в «нашем» уголке на террасе, потягивая джин-тоник, думая об Анжеле и ожидая, что моя нога вот-вот даст знать о себе. Однако она так и не заболела. На шофере была ливрея песочного цвета. Он повез меня к вилле Тенедос. Супруги уже ожидали нас в парке. Атанасий, этот квадратноголовый и широкоплечий мужик, начисто лишенный всякого намека на шею и потому напоминавший мне Густава Бранденбурга, был, как и я, в легкой рубашке и брюках, а на его жене было дешевенькое пестрое летнее платьице. Вот, значит, как выглядят один из самых крупных судовладельцев мира и его супруга.
Я вышел из машины и поцеловал Мелине руку, а она по-девчачьи хихикнула и сказала, что очень рада — мы едем в «Эден Рок».
— Там мы хоть можем спокойно покушать, что захотим, — сказала она. Сказала по-английски. — Наш шофер тоже итальянец и не понимает ни слова по-английски.
Вот как мы оказались на верхней террасе этого ресторана. Причем Мелина, замирая от почтения и восторга, как мне показалось, то и дело обращала мое внимание на знаменитых или сказочно богатых людей, которые в этот день почему-то собрались здесь в большом количестве.
— Там, в глубине террасы, за столиком под нами, сидит Хуан Карлос, претендент на испанский трон. Все, кто там сидит, сплошь графы, бароны и князья, а дамы — принцессы и графини.
— Вон оно что, — глубокомысленно заметил я.
— А там, где все мужчины курят сигары, — это американцы. Стальные короли. Я знаком с двумя из этой компании. — Тенедос помахал им рукой. Двое ответили ему тем же. — Вот видите, — гордо заметил Тенедос.
— У вас неправильное представление о нас, мсье Лукас.
— С чего вы взяли?
— Вы считаете нас выскочками, верно?
— Прошу вас…
— Конечно, считаете, — сказала Мелина, похлопав ресницами.
— А я и впрямь мальчишкой начинал в Афинах чистильщиком сапог, — перебил ее Атанасий. — Вы этого небось не знали?
— В самом деле, не знал, — ответил я. В темно-синей воде бухты солнце высветило золотые дорожки. — Нет, этого я не знал.
— Но Витторио это знает. И тем не менее, видит во мне смертельного врага. У всех нас равные шансы пробиться в жизни. Я не виноват в том, что он не использовал свои. Такая, значит, судьба. Вы вполне могли бы сидеть здесь с ним, а не со мной, и он был бы судовладельцем, а я — его камердинером.
— Сегодня я буду есть только икру, — заявила Мелина. — Пока не лопну. А пить — только «Родерер». Наконец-то ничего не страшась.
— Мы выпьем еще один аперитив, — сказал ее муж. — У мсье Лукаса есть к нам вопросы. Их лучше бы обсудить до еды. Итак, мсье?
Я рассказал супругам, как до них Торвеллу, все, что мне сообщил Зееберг. Оба слушали очень внимательно. Когда я кончил, Атанасий сказал:
— Мы с Мелиной считаем, что Хельмана убили.
— Мистер Торвелл того же мнения.
— Вот видите. Но убит не кем-то из нашего круга, из той группы, которой принадлежит компания «Куд». Ни у кого из нас просто не было для этого мало-мальски серьезной причины — этого вы не можете не признать, мсье Лукас!
— Я такой причины не вижу. Но какой-то резон, может быть, и был.
— Да нет у нас никакого резона! Вы уже достаточно долго здесь находитесь и вместе с полицией должны были бы что-то уже найти! Убийца существует, это несомненно. В этом городе для убийц раздолье, я уже говорил вам об этом еще в тот вечер, когда мы познакомились у Трабо. Вы помните?
— Помню, помню, — ответил я.
Я видел, как Курд Юргенс и Бартон с супругой поднялись из-за столика и направились к выходу.
— Убийца несомненно существует — разве об этом не говорит все, что последовало за смертью Хельмана? У меня на этот счет есть одна идея фикс, — сказал Тенедос.
— А именно?
— Убийца уроженец этих мест или теперь поселился здесь. Но незадолго до гибели Хельмана находился где-то еще.
— Где?
— На Корсике! Об этом еще никто из вас не подумал, верно? Корсика! Адскую машину спрятали на борту только на Корсике, убийца выполнил свою задачу, которая была ему поставлена там.
— Кем?
— Хельман отправился в Аяччо, чтобы встретиться там с коллегами, — так, во всяком случае, все повторяют, не правда ли? Сказали ли вам в полиции, кто были эти коллеги?
— Нет.
— И чем они занимаются, вы тоже не знаете?
— Это знаю. Они промышленники.
Тенедос разразился саркастическим смехом.
— Значит, это вам все же сказали. А больше ничего?
— Больше ничего.
— Тогда я вам все-таки предложу, мсье Лукас, поточнее расспросить об этих господах мсье Тильмана из французского министерства иностранных дел, который теперь находится здесь, — да-да, мы все в курсе, и не глядите на меня так удивленно, мы все абсолютно точно знаем. Их зовут Клермон и Абель.
— Клермон и Абель, — повторил я.
— Да. Спросите Тильмана, кто они такие.
— А если он мне этого не скажет?
