— Что с ним?
— Мне бы хотелось, чтобы он ненадолго зашел в палату. — Она вышла, поговорила с полицейским за дверью, потом вернулась к моей кровати вместе с Шарлем Либелэ. Нотариус, как всегда, был корректен и немногословен. Он вежливо поздоровался со мной и выразил свою радость по поводу того, что я избежал верной гибели. Он сказал:
— Мадам Хельман приехала ко мне сразу после покушения. Я сказал ей, что данные мне указания сводятся к тому, чтобы передать дальше весь материал, который находится у меня на хранении, только после того, как я получу однозначное подтверждение того, что вы, мсье Лукас, действительно умерли насильственной смертью или же от последствий совершенного на вас нападения. То же самое, сказал я, относится и к мадам Дельпьер.
— Все правильно, мэтр, — кивнул я.
Он коротко поклонился.
— Но вы не умерли, — сказал Либелэ. — Долгое время похоже было на то, но вы все же не умерли.
— Хотя был близок к тому, — сказал я.
— Поскольку вы не умерли, я никуда материал не передал. Кстати, во время своего визита ко мне мадам Хельман передала мне для вас триста тысяч новых франков, которые я положил в тот же сейф в банке.
— Мы хотели побыстрее дать вам понять — то есть, не вам, а мэтру Либелэ — что мы не виноваты в том, что с вами произошло, — сказала Бриллиантовая Хильда умоляющим голосом.
— Большое спасибо за деньги, — сказал я. — Отныне с наступлением очередного срока обусловленную сумму прошу вручать мсье Либелэ. Не знаю, сколько мне еще придется здесь лежать. Расписок в получении, разумеется, не будет. Но мсье Либелэ немедленно даст мне знать, если вы не внесете очередную сумму до последнего дня текущего месяца.
— Я плачу точно в срок! Точно в срок! — взвизгнула Хильда.
— С этим все в порядке, мсье Лукас, — спокойно подтвердил нотариус.
— И вот еще что, — сказал я. — Хорошо, что вы оба здесь, так что мне не придется передавать вам это через мсье Либелэ, фрау Хельман. Я тут кое-что придумал.
— Что? — испуганно спросила Бриллиантовая Хильда.
И я сообщил им, что именно я придумал.
6
— Говорят, у тебя тут был визит, — сказала Анжела, входя. Было семь часов вечера. По пути она еще сделала кое-какие покупки. И теперь стояла возле моей кровати, только что причесанная и такая красивая, такая красивая, но все еще очень встревоженная.
— Да, здесь были фрау Хельман и нотариус Либелэ.
— Кто этот Либелэ?
— Это человек, которого мне рекомендовал мой адвокат Фонтана. Абсолютно надежен. Фрау Хельман обратилась к нему, после того как в меня стреляли, чтобы заверить его, что за этим выстрелом стоят не ее друзья и не она сама.
— И ты ей веришь?
— Да, — твердо ответил я.
— Почему?
— Ведь я все-таки разузнал кое-что о ней и ее друзьях, так? И что я знаю людей, которые хотели мне продать правду за большие деньги, тоже верно. Бриллиантовая Хильда тоже это знает. Все это я изложил письменно еще до покушения и оставил нотариусу Либелэ на хранение. Мы вместе с ним положили это в сейф одного из банков. Я доверил этот материал нотариусу, а не полиции. Ему поручено опубликовать его, если со мной что-нибудь случится. Так я надеялся обезопасить наши жизни, понимаешь?
— И как ошибся!
— Это была злосчастная случайность, недоразумение, нервный срыв. Больше не повторится, поверь, Анжела.
— Почему ты так уверен?
— Потому что кое-что придумал за эти дни и сегодня сообщил об этом Бриллиантовой Хильде и нотариусу.
— Что же ты придумал?
— Я напишу историю своей жизни. Нашу с тобой историю, если угодно. Историю того, что со мной приключилось, и того, что стало мне известно. Опишу все, как есть, без утайки. Это я и сказал сегодня Бриллиантовой Хильде. Врачи говорят, что мне еще несколько месяцев придется провести в больнице. Ну вот, за это время я и напишу эту историю — я прилично владею стенографией, в том числе и по-французски. Каждый вечер секретарша Либелэ будет забирать и перепечатывать то, что я написал за день. Машинописная рукопись будет тоже положена в тот же сейф. У Либелэ имеется второй ключ. Я буду работать очень сосредоточенно и быстро. Теперь Бриллиантовая Хильда знает, что эта история будет опубликована со всеми подробностями, если со мной или с тобой что-то случится. Я подумал о нас обоих. Здешние врачи знают, что то, что я здесь напишу, попадет к Либелэ. Следовательно, у меня есть свидетели. Мы хотим жить в мире и покое, как свободные люди, не боящиеся за свой завтрашний день. Бриллиантовая Хильда наверняка распространит известие о моем писательстве. Нет-нет, когда я зафиксирую на бумаге свою историю, мы оба будем в безопасности.
Анжела присела на край моей кровати, наклонилась ко мне и осторожно поцеловала меня. Волосы ее так чудесно пахли!
7
Вот только с писательством ничего не вышло — во всяком случае, на первых порах. Врачи энергично запротестовали. Мол, я еще слишком слаб. Проходили недели, мое состояние постоянно улучшалось. Анжела принесла в мою палату маленький японский телевизор «Сони», ванная комната тут тоже была, так что вечерами мы опять могли вместе смотреть телевизор. Обычно я вскоре засыпал, я и в самом деле был еще очень слаб. Потом слабость мало-помалу исчезла. Я перестал засыпать перед экраном. В конце четвертой недели мне впервые разрешили встать и немного пройтись, опираясь на руку Анжелы и медсестры. Левая нога давала о себе знать, когда я на нее наступал, но я ничего никому не сказал. Ежедневные прогулки постепенно становились все более длительными, ко мне регулярно приходила массажистка, я принимал лечебные ванны и внезапно вновь обрел аппетит, причем зверский. В конце пятой недели, в четверг 10-го августа, мне разрешили начать писать.
Я с головой погрузился в работу. Дни мои были заполнены до отказа — писание, прогулки, гимнастические упражнения, массаж, ванны. Время было расписано до минуты. Врачи даже одобрили мои занятия, они сочли, что это весьма полезно для общего выздоровления. Естественно, полиция тоже знала, чем я занимаюсь. Тильман распорядился, чтобы секретарше Либелэ разрешили каждый вечер приходить и забирать исписанные страницы. Я трудился с упоением. В предыдущие недели Анжела совсем забросила свою работу, упросила заказчиков подождать и не брала в руки кисти. Теперь ей пришлось выполнять давно данные обещания. Поэтому днем я большей частью был один в палате. Анжела появлялась под вечер и уходила в девять утра. Но ночью она всегда спала в моей палате. Впервые в жизни я трудился с такой страстью. Я уже писал, что история, которую вы читаете, должна обезопасить жизнь женщины, которую я люблю, — жизнь Анжелы. Ну, и мою, конечно. Именно поэтому я еженощно молю Бога, чтобы он дал мне изложить на бумаге все, что мне пришлось пережить. Это не вопрос умения. Я могу все, если это нужно для Анжелы. Это только вопрос времени.
