— У него, — сказала она, глядя вслед неприметному человеку, — есть крошечная дочурка, похожая на ангелочков Боттичелли. Однажды он привез ее в Канны. И я сделала ее портрет. Даром. Потому что мне было приятно ее писать. За это он посадил вьющиеся растения вдоль беседки на моей террасе. Он знающий садовод. И всегда следит за моими цветами.
Компания, с которой мы приехали, сразу же растворилась в толпе. Каждый играл за себя, даже супружеские пары разъединились. Я видел, как Бианка Фабиани наседала на своего мужа, сидевшего за одним из зеленых столов, пока он не дал ей несколько жетонов. С искаженным от злости лицом она подошла к нам.
— Поглядите только на этого скрягу! — сказала она. — И это — мой супруг! Дал мне какие-то жалкие две сотни франков, потому что я все просадила и хочу еще поиграть. А он-то, он-то проигрывает тысячи. Да, надо поступать так, как Мария.
— А как она поступает? — Я счел возможным проявить интерес.
— Мария всегда носит вечерние платья с большим напуском у талии, вы заметили? И я знаю, зачем он ей нужен, однажды она мне все показала. Под этим напуском — пояс, на который нашито много карманчиков. В них-то Мария и прячет свой выигрыш. И утаивает от своего мужа. А иногда сидит тут с таким видом, будто вот-вот заплачет. Он не может этого вынести. И дает ей еще денег, причем тут же. Как вы думаете, сколько она уже скопила втайне от него? Как люди глупы! — Она кинулась к одному из столов и протолкалась в ряд стоящих вокруг него игроков.
— Видите, что там наверху? — Анжела показала на потолок. На одной из колонн был скрытно укреплен ящичек. — Это телекамера. Здесь везде такие расставлены. За посетителями постоянно наблюдают с центрального пульта, а возможно, и снимают на кинопленку.
— Но я вошел сюда, даже не заплатив за вход.
— Верно, — сказала Анжела, криво усмехнувшись, — потому что вы со мной. Мне тоже не нужен входной билет. Ведь я же говорила вам, что обо мне печется «Синдикат Инициатива».
Розовое здание зимнего казино с игральными залами, театром и рестораном «Амбассадор» находилось в самом конце набережной Альберта-Эдуарда, совсем рядом со Старой Гаванью, где была контора Лакросса и Морской вокзал, от которого морские такси отправлялись на острова.
— Десятка, чет, черное не выигрывает!
Коротышка-итальянец перекрыл шум зала отчаянным воем, перемежаемым грязными ругательствами.
— Вы не играете? — спросила меня Анжела.
— На меня это занятие наводит тоску, — сказал я. — Но немного я, конечно, готов поиграть.
Я пошел вместе с ней к окошку, где меняли деньги на жетоны. За ним оказалась небольшая комнатка со стальными шкафчиками. Анжела вынула из серебряной сумочки ключ.
— Сейчас приду. Возьму немного денег.
— Где?
— Из моего сейфа. Он здесь. — Она засмеялась. — Документы, деньги, драгоценности, все! Вчера вечером я была здесь, чтобы взять драгоценности, которые сейчас на мне. Зачем платить за сохранность всего этого банку? Этот сейф мне ничего не стоит…
Она исчезла.
Я обменял сто франков на два жетона по пятьдесят. Меня в самом деле никогда не тянуло играть. Рулетка наводит на меня тоску. Это игра, где решает лишь случай и на которую интеллект никак не может повлиять. Я пошел через большой зал. Между игральными столами и длинной стойкой бара стояли столики небольшого ресторанчика, за ними сидели люди и ели. А у стойки в полном одиночестве сидел Джон Килвуд и пил виски. Пьяным жестом он помахал мне. Я ответил ему тем же. И тут я увидел Марию Саргантана — как раз в тот момент, когда она прятала несколько жетонов в складках платья у себя на животе, и я подумал, что богатые — действительно люди особого склада и, вероятно, убийцы среди них — тоже особенные.
Я подошел к одному из игральных столов и вдруг прямо напротив увидел Анжелу, только что нашедшую свободное местечко. Она курила и называла крупье свои ставки. Я настолько был поглощен созерцанием ее лица, что чуть не забыл, где нахожусь. И вдруг вспомнил, что познакомился с Анжелой тринадцатого числа, и что именно тринадцатого для меня началась новая жизнь, поэтому решил бросить вызов судьбе.
Я перегнулся через сидящую за столом даму и положил оба жетона на цифру тринадцать. Главное, мне хотелось поскорее с этим покончить. Я вновь посмотрел на Анжелу, и она, видимо, почувствовала это, так как подняла голову, наши взгляды встретились, и у меня возникло ощущение, будто солнце взошло. Взгляд был таким долгим, что, казалось, ни один из нас не мог уже перевести его на что-то другое. У меня голова закружилась, я вцепился руками в спинку стула, и голоса наводнивших зал американцев, голландцев, англичан, итальянцев, французов и немцев слились в смутный гомон.
— Мсье…
Я очнулся.
Крупье, рядом с которым я стоял, обернулся и стучал лопаточкой по двум жетонам, лежавшим на цифре тринадцать.
— Это ваша ставка?
— Да.
— Сто франков на цифре тринадцать для мсье слева от меня, — сказал крупье. Другой крупье, стоявший у середины стола возле барабана и выплачивавший выигрыши, пододвинул ко мне две стопки жетонов. Я выиграл три с половиной тысячи франков.
— Сотню оставьте для персонала, — сказал я.
Небо, я бросил вызов судьбе и Ты это понял, Господи. Ты сказал «да», а теперь дай мне убедиться, что я Тебя правильно понял, дай мне удостовериться в этом, подумал я. И тут же объявил новую ставку: я поставил на цифру тринадцать максимальную сумму: тысячу пятьсот франков. Ну, яви же мне, Господи, Свою волю. Ну, яви ее сейчас.
Шарик покатился. Я не смотрел на него. Я стоял с закрытыми глазами, пока крупье не выкрикнул: тринадцать, нечет, черное не выигрывает! Шарик опять остановился на моей цифре тринадцать.
Это произвело сенсацию среди игроков.
На этот раз выигрыш пододвинули ко мне уже тремя стопками. Он составил пятьдесят две с половиной тысячи франков.
Я отделил пятьсот франков для персонала и поставил жетоны на два угла, на три стрита, одну ставку на 6 номеров от тринадцати до пятнадцати и, конечно, на первую цифру тринадцать — всякий раз по максимуму. Даже на равные шансы — цвет, дюжина и колонка — я еще положил жетоны. Другие игроки тоже попробовали ставить на тринадцать.
Шарик в третий раз остановился на тринадцати.
Коротышка-итальянец, вовсе не участвовавший в игре, вел себя, как безумный. Он протискался ко мне и потер тыльную сторону ладони о мой смокинг, чтобы приобщиться к моему счастью — так делают в Германии, повстречавшись с трубочистом. Главный крупье подошел к тому, который выплачивал выигрыши на моем столе, и они вдвоем долго считали и пересчитывали, потом крупье достал из ящика в столе очень большие жетоны и зачитал мне, сколько я выиграл по отдельным ставкам и сколько в общей сложности. Получилось двести тридцать пять тысяч пятьсот франков. Я дал пять тысяч для персонала и снял все свои ставки, которые еще оставались на столе. Я решил подвести черту. Жетонов было столько, что я не мог их унести. Пришлось служителю принести ящичек и помочь мне. Когда я шел за ним к кассе, я увидел Анжелу. Она шла за другим служителем, который нес ее ящичек.
