— Что с тобой?
— Ты же знаешь, после еды я принимаю таблетки.
— Это неправда, — сказала она. — У тебя боли, Роберт. Это видно по лицу, Скажи мне, Роберт, пожалуйста. Пожалуйста, Роберт, скажи.
— Да ничего, в самом деле, ничего нет, — сказал я. Но в следующую секунду вынужден был сесть — не мог больше выносить боль.
— Роберт! — Анжела опустилась на корточки рядом со мной.
— Ну ладно, — признался я. — У меня бывают боли. Ничего страшного. Это от курения, говорит врач.
— А где боли — в сердце?
— Нет. В ноге. В левой ступне.
— Сними туфлю.
— Не хочу. Правда, Анжела, сейчас все пройдет. Я…
Но она уже стащила босоножку с моей ноги. И пристально ее разглядывала. Потом начала массировать пальцы и всю стопу своими прохладными сухими ладонями. Нога лежала на ее коленях. Я сидел, прислонившись спиной к зубцам, а она стояла передо мной на коленях и мяла и гладила мою ногу.
— Не надо, — сказал я, — не пугайся, ничего страшного, правда, ничего. Иногда со мной бывает. Врач говорит, это совершенно не опасно. — Так я солгал ей во второй раз, солгал женщине, которую любил.
Анжела сказала:
— Роберт, ты пойдешь к специалисту, к самому лучшему, какой только у нас тут есть. Обещаешь?
— Да.
— Поклянись.
— Клянусь. — Об этой клятве мне еще придется вспомнить.
— С тобой не должно случиться ничего плохого — теперь, когда мы нашли друг друга.
О Боже, это было бы ужасно, это было бы так страшно…
— Ничего со мной и не случится, — заверил ее я.
Солнце палило во всю мочь. Вдали слышался смех тех монахов.
— Если неизбежны боли, если неизбежна болезнь, пусть у меня они будут, а тебя пусть минуют.
— Анжела, — взмолился я, — ну какую ты чушь несешь.
В ответ она приподняла мою стопу, прижалась к ней грудью и продолжала массировать ее, и вдруг я почувствовал, что боль мало-помалу начала ослабевать.
— Уже проходит, — сказал я. — Это всегда быстро проходит.
Но Анжела еще сильнее прижалась грудью к моей стопе и еще энергичнее гладила ее своими прохладными пальцами. И боль в самом деле отпустила.
— Все опять хорошо, да?
Я кивнул и встал.
Высоко над морем и над островом, под бескрайним небом, на крыше древней сторожевой башни, мы обнялись и поцеловались, и нам казалось, что этому поцелую не будет конца. Вероятно, со временем я позабуду все, что случилось со мной в жизни. Но никогда, до последней секунды перед смертью, я не забуду этот поцелуй на раскаленной от послеполуденного солнца крыше крепости на острове Святого Онора, меньшего из двух островов Лерен.
— Это был поцелуй навсегда, — сказал я.
— Да, — серьезно подтвердила она.
— На всю нашу жизнь, — сказал я.
Анжела нагнулась, подняла с пола зеленую бутылку, откупорила ее и дала мне хлебнуть, потом отпила сама, вылила остатки на раскаленные камни крыши и выронила бутылку.
— Для подземных богов, — пояснила она. — Да ты и сам знаешь.
— Да, — сказал я. — Знаю. — И я подумал, что человек может приблизиться к богам, только если он сделает другого человека счастливым, и еще я подумал о цветущем миндальном дереве святого Онора. И сказал:
— Для нас миндаль должен цвести каждый день и каждую ночь.
— Каждый час, каждую минуту, Роберт, и вообще всегда, пока мы живы.
На одном из зубцов я заметил крохотную ящерицу. Она сидела неподвижно, и ее круглые глазки глядели прямо на нас.
24
— Транснациональные компании, — сказал Клод Трабо. — Что это такое? Это компании, работающие во многих странах. Их производственные и инвестиционные программы в зависимости от наличия коммерческой выгоды свободно перемещаются из одной страны в другую…
Клод сидел на корме яхты, мягко покачивавшейся на волнах с бокалом виски в руке, положив босые ноги на шезлонг. Я сидел напротив. Мы с Анжелой только что вернулись с острова Сен-Онора. Теперь она вместе с Паскаль растянулась нагишом на верхней палубе и загорала. Я слышал, как они тихонько переговаривались друг с другом. Была половина пятого вечера и почти полный штиль на море. Макс и Пьер удалились в свои каюты. Я тоже потягивал виски. Вода за бортом здесь была такая прозрачная, что было видно дно. Там были камни, водоросли и множество рыб, больших и маленьких.
— Все транснациональные компании очень богаты. Некоторые владеют производственными мощностями, совокупная стоимость которых превосходит национальный доход государства средней руки. К примеру, годовой оборот «Дженерал Моторс» выше, чем валовой национальный продукт Нидерландов. Сумма годового оборота у «Стэндард Ойл», «Ройял Дач» и «Форд» больше, чем валовой национальный продукт таких стран, как Австрия или Дания. «Дженерал Электрик» богаче Норвегии, «Крайслер» богаче Греции, британско-голландская транснациональная компания «Юнилевер» находится на уровне Новой Зеландии. Структура руководящих органов этих компаний такова, что почти невозможно определить место, где принимаются принципиальные решения. Даже в такой промышленно развитой стране как Англия иностранные концерны контролируют более двадцати процентов ключевых отраслей промышленности. Примерно треть из ста крупнейших предприятий Германии в конечном счете контролируется извне, а это действительно очень крупные предприятия…
Пес Нафтали медленно пересек палубу и улегся возле Клода Трабо. Мы услышали, как наши дамы там наверху засмеялись. Повеял легкий ветерок. Яхта сильнее закачалась на волнах.
— В настоящее время невозможно — даже для государств — разукрупнить эти компании. Все они уже перевалили через тот уровень, при котором это было бы еще возможно, — если не перестроить по-новому всю экономику, что тоже немыслимо. Эти транснациональные компании позволяют себе делать массу вещей, нежелательных ни с национальной точки зрения, ни с более узкой точки зрения своего персонала. Компании решают, где именно они будут осуществлять исследовательские и конструкторские работы, а где — производить продукцию. Они же решают, что производить и в каком количестве. Они могут не допустить до применения на практике изобретений, если это препятствует получению ими максимальной прибыли. Любое давление на них, в том числе и со стороны правительств, безрезультатно. Можно лишь приблизительно представить себе их финансовые и — тем самым — предпринимательские возможности и оказываемое ими влияние на рынок, на конкуренцию, более того — на политику и государство; я ничуть не преувеличиваю. Мы с коллегами по гостиничному бизнесу твердо убеждены, что давление на английский фунт оказывается в основном транснациональными компаниями. Мы имеем здесь дело с такой мощью, которая в состоянии потрясти валютные рынки мира. Это и есть решающий фактор, и он не подлежит абсолютно никакому контролю со стороны закона.
