— Спасибо тебе, — сказал я. — Спасибо, Анжела.
— Наша песня. Наша церковка. Наш уголок на террасе «Мажестик». Все это — наше. И нашего будет все больше и больше. Прости, милый наш уголок, что сегодня мы тебе изменили. Но завтра мы тебя обязательно навестим. — Мы сели. — А там, в баре, все еще жарко! — сказала Анжела. — Может, позволим себе еще по глоточку?
— Непременно позволим, — сразу согласился я. — Позволим себе еще глоточек. И проглотим свое позволение.
Анжела вскрикнула, уставясь в свой бокал.
— У меня начались галлюцинации, — сказала она. — Я вижу в моем бокале серьги. Такие, как у Марины Кэрол. Значит, я напилась.
— Я тоже, — сказал я. — Я тоже вижу серьги в твоем бокале. Вынь же их, любимая, а то, не ровен час, еще проглотишь.
Анжела достала серьги из шампанского.
— Ну надень же их, — сказал я.
Внезапно ее лицо изменилось. Оно стало серьезным и укоризненным.
— Ты в самом деле не в своем уме. Я никогда этого не приму! Как ты себе представляешь — я кто?
— Ты — женщина, которую я люблю.
— Но это безумие! У тебя нет таких денег!
— Ясное дело — есть! — возразил я. — Иначе как бы я мог купить эти сережки. С наилучшими пожеланиями от мадам и мсье Кемар.
— Нет, я их все равно не возьму! Ни в коем случае! Иначе буду казаться самой себе шлюхой!
— Но какой милой шлюшкой. А я всегда хотел полюбить шлюшку, — сказал я. — За твое здоровье, моя курочка! — Я повернул голову. — Гарсон, пожалуйста, замените бокал.
— Сию минуту, мсье!
Анжела все еще не могла оторвать глаз от бриллиантовых серег.
— Но откуда…
— А казино! Разве ты забыла?
— Значит, ты все, что выиграл, тут же отнес к Ван Клифу?
— Далеко не все. И не тут же. А только нынче утром. Я захотел купить тебе эти серьги, как только заметил, как ты на них смотришь. Ты, конечно, уже и не помнишь, когда это было. Но не мог. А потом выпало это магическое число тринадцать три раза подряд. Чистое знамение свыше! — Новый бокал принес сам бармен и наполнил его. Анжела представила мне его. Бармена звали Жак.
— Очень рад, сударь, — сказал Жак.
— И я весьма рад. Пожалуйста, еще бутылку шампанского, мсье Жак. — У меня было так легко на душе и так радостно!
Бармен удалился.
— Нет, нет и еще раз нет, — упиралась Анжела. — Я не хочу эти серьги. Я пойду с тобой к Ван Клифу, и мы вернем их.
— Он их не возьмет. Ювелиры никогда не берут товар обратно.
— А Кемар возьмет. Мы с ним друзья.
— Мы с ним тоже. И он не возьмет серьги. Он мне это клятвенно обещал. Ну, надень же их, пожалуйста.
Она посмотрела на меня своими огромными глазищами.
— Все это — сплошное безумие, — сказала она.
— Но какое сладкое безумие.
— И ни к чему хорошему не приведет.
— Разумеется, — сказал я. — Тебе придется надеть эти серьги.
Вдруг она рассмеялась.
— Роберт, ты просто невыносим! Выигрываешь кучу денег — и что с ними делаешь?
— Да, что я с ними делаю? — повторил я.
А потом я смотрел, как она прикрепляла обе сережки с длинными низками бриллиантов к своим маленьким ушкам и гляделась в зеркальце пудреницы. — Разве они не восхитительны?
— Это ты восхитительная, — сказал я.
— Ах, Роберт… — Она схватила мою руку, и я увидел светлое пятно на тыльной стороне ее ладони. — Роберт, я… Я так тебе благодарна… Если бы ты знал, как мне хотелось иметь эти серьги…
— А я и знаю. Я вообще все знаю, — ответил я. — Мсье Кемар и я — кровные братья и лучшие друзья, наша дружба нерушима. Выпей свой бокал. Мы откупорим вторую бутылку и выпьем еще. Сегодня у нас праздник. Надо его отметить. — Бармен Жак принес еще одну бутылку в серебряном ведерке. Я сам ее откупорил и наполнил наши бокалы. Мы чокнулись. И в этот момент зажглись огни на море, на суше, вдоль хребта Эстерель.
— За нас! — сказал я.
— За нас! — повторила Анжела. — Я никогда еще не принимала драгоценности в подарок от мужчины. Ты — первый.
— Мадам, — слегка поклонился я. — Вы осыпаете меня радостными известиями.
— Роберт…
— Да?
— Женщины должны тебя очень-очень сильно любить.
— Но я не хочу каких-то других женщин. Я хочу только тебя.
Ее рука все еще лежала на моей. А в ее ушах сверкали и искрились бриллианты. На яхте мы прилично напились с Клодом Трабо. И теперь я почувствовал, что мало-помалу пьянею, мягко и приятно.
— Только тебя одну, Анжела, — сказал я и поцеловал ее ладонь, на тыльной стороне которой светлело пятно.
На террасу ввалилась шумная веселая компания — судя по внешнему виду, то были киношники. Они расселись за столиками на некотором удалении от нас и говорили по-итальянски. Шестеро мужчин и одна молодая дама.
— Это Клаудиа Кардинале, — сказала Анжела. — Обернись.
— Не хочу, — сказал я.
— Обернись же и погляди на нее! Она так хороша! Я так люблю ее во всех ролях. Она просто писаная красавица. — Анжела, видимо, тоже слегка опьянела.
— Не такая писаная красавица, как ты, — возразил я. — Как ты думаешь, почему я сижу лицом к стене? Потому что хочу видеть только тебя, только тебя одну и больше никого.
На террасе тоже зажглись огни. Их свет преломился в бриллиантовых серьгах, и они засверкали всеми цветами радуги.
26
Мы поехали к Анжеле, и она, как всегда, сидела за рулем, а я, как всегда, сидел рядом и глядел на нее. Сережки были на ней. Приемничек был настроен на волну Монте-Карло. Джон Вильямс пел «Мерси, мой Бог, мерси…» Мы ехали опять по тем же кривым переулкам с покосившимися домишками и обрывками плакатов на стенах. Свет фар вдруг выхватил фигуру человека, сидевшего на бордюре тротуара, скорчившись и уронив голову на колени. Анжела резко затормозила. Она вышла из машины, я последовал ее примеру. Она раньше меня подошла к сидевшему и стала его расспрашивать: Ему плохо? Он заболел?
Бедняга долго не отвечал. Наконец поднял голову. Это был старик с лицом, покрытым коростой.
— Я садовник, — едва слышно проговорил он. — И работал здесь поблизости. На одной из вилл, не хочу называть имени хозяина. Моего имени тоже. Госпожа вышвырнула меня на улицу нынче вечером.
— За что?
— Поглядите на мою рожу, — сказал старик. — На мою отвратительную рожу с этой экземой. Не знаю, откуда она взялась. Вероятно, от пестицида — несколько недель назад у меня в руках взорвалась банка какого-то порошка, и попало прямо в лицо. Госпоже противно видеть мою рожу. Мне тоже противно, но что поделаешь, другой у меня все равно нет.
