– И как ты сама прекрасно понимаешь, – со смешком продолжил Гералд, – страхом и паникой делу не поможешь, хотя и то и другое отнимает кучу сил.
– Самое важное, что ты снова с нами, – проговорил Джон. – Ты наверняка хочешь пить и есть, и вполне вероятно, тебе надо сходить в туалет.
– Вы, наверное, очень во мне разочаровались? – На лице Лили появилась слабая улыбка.
Этот вопрос был приглашением к более подробному разговору и посему являлся рискованным, что все присутствующие прекрасно понимали.
– Разочаровались? Нет, ни в коем случае. Расстроились? Немного. Готова ли ты верить мне настолько, чтобы позволить себе спокойно расстраивать меня, но при этом не есть себя поедом и не считать, что ты хуже, чем есть на самом деле?
Джон спрашивал ее о чем-то очень важном. Стыд и недостаточно высокая самооценка, а зачастую и презрение к самой себе были неотъемлемой частью ее жизни. Эти чувства безжалостно извращали слова благодарности и признания, которые она слышала в свой адрес, и связывали ей руки во время любого спора или конфликта, постоянно напоминая о том, что она недостойна и хуже, чем все остальные. Джон говорил, что ей надо бороться с этими негативными чувствами. Он просил, чтобы она поверила, что его любовь и уважение – это то, чего она заслуживает.
И если она согласится с тем, что он ей говорит, то должна будет заботиться о нем точно так же, как он заботится о ней.
– Хорошо, – ответила Лили. – Я тебя поняла. То, что ты говоришь, имеет большое значение. Я попробую. Спасибо.
Она сходила в туалет. Рука ужасно болела, но она превозмогала боль. Выехав на кресле из туалета и вытирая руки, она спросила:
– Как же это так получается, что я отсутствовала шесть дней, или в пересчете на другое время несколько миллионов лет, и ни разу не ходила в туалет? Как такое возможно?
– Когда ты дотрагиваешься до стола, – объяснил Гералд, направляясь со всеми в сторону гостиной, – течение времени резко замедляется. Можно сказать, что время для тебя практически останавливается. Твое сердце, например, начинает биться со скоростью один удар в минуту. Я подсчитал, что за шесть дней твое сердце совершило приблизительно 8640 ударов. Можно подумать, что это много, но на самом деле это не так. В обычном режиме твое сердце бьется приблизительно шестьдесят раз в минуту. Следовательно, получается, что для тебя прошло не шесть дней, а всего пара часов.
– Видимо, поэтому прямо перед тем, как я исчезла, Джон кричал: «Стой!» Это он, должно быть, обращался ко времени, просил, чтобы оно остановилось, – заметила Лили.
Все рассмеялись.
На столе стояло блюдо с тушеным мясом с овощами. Перед тем как приступить к еде, они взялись за руки, и в этот раз Лили вместе со всеми произнесла короткую молитву: «Всем сердцем благодарю Господа за дары на этом столе». Никто никак не прокомментировал то, что она взялась за руки вместе с ними и произнесла слова благодарности, но девушке показалось, что Джон улыбнулся.
Обед был очень вкусным, но общая слабость не позволила Лили съесть столько, сколько требовалось ее организму.
– Лили, – произнес Джон, когда обед подходил к концу, – мы видели практически все, что видела ты. Картинка подавалась прямо на поверхность стола. Все время, пока ты «отсутствовала», по крайней мере, один из нас, а чаще всего и несколько человек сразу находились вместе с тобой в комнате. Нам не хотелось выходить из комнаты не только потому, что мы переживали о твоей судьбе, но и… – он помолчал и продолжил: – потому, что все, что ты видела, было неописуемо красиво. – На глазах Джона выступили слезы.
Лили была совершенно с ним согласна и взяла Джона за руку.
– Я рада, что и вы это видели. Согласна, что описать все это словами практически невозможно, – сказала она.
Наступило неловкое молчание. Гералд в порыве дружеских чувств взял Лили за руку, укушенную змеей, и девушка едва сдержалась, чтобы не отдернуть ее. Джон это заметил, и в его глазах она прочитала немой вопрос.
Лили сказала, что очень устала и хочет спать.
– Уверена, что и вам сон тоже не помешает, – добавила она.
Джон вызвался довезти ее до спальни.
– Скажи, я уже выполнила то, что от меня требовалось? – спросила его Лили, когда они подъехали к дверям ее комнаты. – Я увидела и сотворение мира, и рождение человека. Больше от меня ничего не нужно?
– Не знаю. А ты сама как считаешь?
Девушка поняла, что Джон не только пытается понять, насколько она с ним честна, но и старается восстановить доверие, утраченное после того, как она начала о многом умалчивать.
Лили пожала плечами:
– Не знаю.
Джон глубоко вздохнул:
– Тогда я думаю, что никто, кроме тебя, не в состоянии ответить на этот вопрос. Тебе придется вернуться в Комнату Свидетеля, прилечь на диван и посмотреть, что будет происходить.
– Понятно. – Она чувствовала себя такой усталой, что у нее не было сил вдумываться в то, что все это может для нее значить. – Да, и еще один вопрос.
– Конечно, – улыбнулся он. – Как же без последнего вопроса?
Она улыбнулась в ответ.
– Это точно. Я вот о чем подумала: если бы я не попала к тебе в Прибежище… узнала бы я о сотворении мира и Адаме?
– Вот на этот вопрос очень сложно ответить, – сказал Джон. – Пути Господни неисповедимы. Господь – Художник, а не менеджер, и без нас существовать Он не может. Ты здесь, и это все меняет. Если бы тебя здесь не было, это тоже бы все меняло. Я рад, что ты здесь, пусть это, конечно, и немного эгоистично.
– И я тоже рада, что я здесь, – призналась она. – Или чаще рада, чем не рада.
Ну, вот, снова. Я сказала правду, потому что меня поймали с поличным, и у меня не было выбора. Но я сказала не все. Я знаю, что сделала Джону больно. Я поняла это по выражению его лица. Но проблема в том, что я не рассказала всей правды. Я сжигаю мосты, а люди их снова возводят. Интересно, как долго такая ситуация может длиться? Мне все дико не нравится. От всего этого я чувствую себя слабой. Может, я вру, чтобы спрятаться и быть в безопасности.
Пока «записано» далеко не все, что я успела увидеть. Я не хочу быть Свидетелем бесконечно. Даже от мысли о том, что все это может затянуться надолго, мне становится дурно.
Я хочу остановить Адама. Я хочу посмотреться в зеркальце. Я хочу поговорить с Саймоном. Я хочу умереть, убежать или найти дорожку назад к своему дому. Хотя… не уверена, что хочу вернуться домой, то есть туда, откуда пришла. Я мало что помню из своего прошлого, но и этого достаточно, чтобы не хотеть туда возвращаться. Боюсь признаться даже себе самой, но это странное место под названием Прибежище мне кажется в большей степени домом, чем мой настоящий дом, каким бы он ни был.
Ну, так вот. Сегодня я наблюдала сотворение мира. Все было, как и тогда, в первый раз, но немного по-другому. Я познакомилась с Хан-элем, который и слыхом не слыхивал о Джоне и Еве. Я ничего Джону об этом не сказала, но мне кажется, он догадывается. Такое ощущение, что зеркальце показывает мое настоящее лицо. Чем лучше я узнаю Лили, тем больше убеждаюсь в том, что она полная дрянь.
