– Странные отличия, – заметил Пантелеймон. – Ни в одном реальном мире пулемёты на деревьях не растут.
– Про пулемёты я придумал, – мрачно напомнил Серёжка.
– Ну и что? Если пистолеты растут на деревьях, почему не расти пулемётам?
– А интересно походить там и поискать оружия! – мечтательно протянул Серёжка.
– Зачем оно тебе?
– Ну-у… чтобы было! На стенку повесить. Как в музее…
– В музее… ещё пойдём куда-нибудь?
– Обязательно! Но… давай лучше завтра. Сегодня как-то много всего…
– Ну, смотри, как хочешь. Значит, завтра я опять у тебя.
– Хорошо! – согласился Серёжка. – Обязательно! Прямо с утра! После завтрака приходи ко мне. Ты теперь знаешь, где я живу.
Наутро Пантелеймон пришёл к Серёжке, и они сразу отправились в подвал.
Первые несколько трещин не открылись. Серёжка приуныл. Но всё же решил посоветовать:
– А ты вот эту попробуй…
Пантелеймон пробежался пальцами вдоль намечающейся трещины, выбирая место поудобнее, где можно приложить усилие.
Остановился, напрягся – и начал медленно разводить руки в стороны.
«Как будто физкультурой занимается, упражнения с самосопротивлением делает», – подумалось Серёжке. Ему из-за спины Пантелеймона почти ничего не было видно.
И вдруг тонкий луч высветился из намечающейся трещины. «Ух, ты!» – чуть не воскликнул Серёжка. Но тут в раскрывающейся щёлочке что-то мелькнуло, послышался непонятный звук – будто рычание – и длинный язык пламени вырвался в подвал, едва не опалив Пантелеймона!
Тот вскрикнул, резко свёл руки и отскочил от стены. Края трещины сомкнулись, свет погас. Полностью: Серёжка от неожиданности выронил фонарик, и тот потух.
Перед глазами плавали разноцветные круги. И сквозь них не различалась даже темнота подвала.
На ощупь Серёжка отыскал фонарик, но включить не смог – должно быть, разбилась лампочка. Или отскочило что-нибудь внутри.
– Что это было? – спросил Серёжка.
– Не знаю, – помолчав, ответил Пантелеймон. И добавил: – Но мне показалось… мне показалось, что на меня посмотрел… дракон. Огромная зубастая пасть – и блестящие жёлтые глаза.
– Ну и ну! Давай выбираться отсюда! А то вдруг он прорвётся!
– Да нет, вряд ли. Я же закрыл проход… Стоп. А это что?
– И ты тоже видишь? – поразился Серёжка. – А я думал, у меня одного…
По подвалу носилось крошечное светящееся пятнышко, выписывая в воздухе круги и спирали, надолго остающиеся в глазах.
– Что это может быть? Мотылёк? Светлячок? – заспрашивал Пантелеймон. – Наверное, испугался пламени и взлетел…
– Не-е… слишком быстро летает. И откуда они возьмутся в подвале? Тут, кроме мокриц, ничего не живёт…
Огонёк продолжал испуганно метаться по подвальной комнате, всё замедляя и замедляя движения, но продолжая шарахаться из стороны в сторону.
Серёжка смотрел на суматошный полёт мотылька – больше всего неровно порхающий огонек казался похожим на какого-то особенного светящегося мотылька – и ему становилось жалко бедное живое существо.
Словно услышав Серёжкины мысли – а может, устав от долгого движения, – мотылёк подлетел поближе к Серёжке и сел на стену прямо перед ним.
И тогда Серёжка увидел, что это – маленький язычок пламени. Дрожащий и колеблющийся.
– Какой ты… хороший! – неожиданно произнёс Серёжка и протянул к язычку руку.
Огонёк словно ожидал этого жеста: слетел со стены и уселся на Серёжкину ладошку. Он оказался тёплым, но не обжигающим.
– Здорово! – прошептал Пантелеймон.
– Я назову его Дракончиком, – сказал Серёжка. Он совсем перестал бояться темноты. Да разве можно её бояться, держа в руках настоящий живой огонь!
– Пойдём посмотрим, что с фонариком, – предложил Пантелеймон.
Друзья двинулись к выходу. Втроём: Серёжка, Пантелеймон и Дракончик.
На улице, как и прежде, по-весеннему светило солнце. В его свете Дракончик сначала немного потускнел, но затем, словно получив от гигантского огненного собрата дополнительную энергию, разгорелся с новой силой.
На свету Серёжка осмотрел фонарик. Так и есть: стряхнулась спираль в лампочке. Надо ставить новую, а где взять? Он и так поставил последнюю из запасных. Идти в магазин – далеко, да и денег нет.
– У тебя нет таких? – на всякий случай спросил он Пантелеймона, держа в руках испорченную лампочку. Тот покачал головой:
– Нет. У меня фонарик на светодиодах. Но к нему батареек нет.
– Проблема… – пробормотал Серёжка.
И тут Дракончик, точно почуяв неладное, впорхнул в раскрытый фонарь и сел на место лампочки – прямо в фокус отражателя.
– Знает, где он нужен… – растерянно пробормотал Пантелеймон. – В подвале осталось множество неисследованных проходов, масса трещин! Я видел!
– Так пойдём! – вскинулся Серёжка. – С Дракончиком нам никто не страшен!
– Да он сам всего боится, – улыбнулся Пантелеймон. – Потому и спрятался.
– Пойдём! – повторил Серёжка. – Хоть посмотрим, какой он луч даёт.
Луч Дракончик давал сильный и ровный. Только слегка красноватый, в отличие от желтовато-белого света фонаря.
И в его свете как-то по-особенному засветились многочисленные трещины и щели, которые Пантелеймон сразу признал за проходы.
– Ох, сколько их! – ахнул он. – Я и не думал, что столько может быть в одном месте!
– Это всё – проходы в иные миры? – судорожно сглотнув, спросил Серёжка, которому тоже стали видны выделяющиеся извилистые края расколов и трещин. Иным светом они светились, что ли? Вот как Дракончик помог! Теперь, глядишь, и он, Серёжка научится раскрывать проходы. А тогда будет совсем здорово!
Но, несмотря на все старания Пантелеймона, первый попавшийся проход не открылся. И второй – тоже. И третий.
– Вот он, твой Дракончик! – пыхтя, проговорил Пантелеймон, вытирая пот со лба. – Раньше я хоть видел, какой можно открыть, а какой – нет. А теперь все какие-то одинаковые, в его свете… и все проверять надо.
Серёжка промолчал.
– Ну ладно, ещё одну попробую, – сказал Пантелеймон.
Он подошёл к очередной высветившейся трещине, взялся за края – и неожиданно легко распахнул её. На весь размах рук.
Серёжка ахнул и повернулся к нему.
Перед ними расстилалось широкое-преширокое поле. А трава на нём росла низенькая-низенькая. Словно подстриженная, как на английских газонах.
– Похоже на взлётную площадку полевого аэродрома, – произнёс Пантелеймон, оглядывая обширное пространство.
