– Значит, и мама моя тоже? – взъелся Вовка.
– Ну, я не знаю, – Мишка немного струхнул.
– Не знает он, – проворчал Вовка, – зато я знаю! Мой дед, может, и был оборотнем. А бабушка вообще ни при чем, как и мама. И отец никогда волком не оборачивался. Да у нас в семье даже намека на это не было!
Волк-Леша поднялся на лапы, отряхнулся и снова – кувырк! Стал человеком, только шерсть полетела в стороны. Стоит голый, улыбается глупо.
– Ну что, – буркнул Вовка, – наигрался? А теперь одевайся и рассказывай все, что знаешь! И без фокусов! – он погрозил пальцем.
Леша радостно кивнул, натянул штаны и свитер и с готовностью уставился на Вовку.
– Ты кто? – грозно начал Вовка.
– Я? Леша! – тут же ответил дурачок.
– Знаю, что не Петя. Откуда ты такой?
– Отсюда, – Леша потыкал в пол пальцем.
«Нет, так я ничего не добьюсь», – подумал Вовка.
Ему помог Миша:
– А Григорьев, он кто?
– Дядька Савка злой! – округлил глаза Леша. – Злой волколак! Пришлый! Давно пришел, Хозяину кланялся, просил…
– Погоди, – остановил Вовка, – кому кланялся?
– Деду твоему, – ответил Леша, – Лесному Хозяину.
Внезапно он как будто даже поумнел, заговорил спокойно, четко произнося слова, даже улыбаться перестал:
– Давно было, я еще маленький совсем, играл за огородами, мать куда-то отлучилась. Из леса волк выскочил, я не испугался, думал, собака, у нас тогда волков никто не видел. Я его позвал, погладить хотел. А он оскалился и прыгнул… Дальше я ничего не помню. Очнулся – кругом лес. Я лежу, а надо мной два волка, тот, что на меня напал, и другой, белый, большой такой. И белый тому лапой врезал, тот и упал, покатился, заскулил. Потом пополз на брюхе к белому. Мне страшно стало, но я даже заплакать не мог, обессилел.
Смутно помню, как волки куда-то исчезли, а вместо них надо мной склонился твой дед, рядом с ним еще какой-то незнакомый человек. И дед меня на руки поднял, в поселок понес, ну и тот рядом пошел. Дед все говорил что-то, успокаивал меня.
Дома-то крик поднялся. Мать думала, что помру. А я не помер. Быстро оклемался. А дед твой все время заходил к нам, проведывал меня. А потом уж и я стал к нему бегать… Он меня учил… всему учил. Ты, говорил, Леша, теперь способность имеешь, редкую способность. Никто так не может, только ты да я… Да… потому что я с тех пор умел волком оборачиваться. Другие меня дурачком считали, а я не дурачок!
Леша замолчал, задумавшись.
Вовка подождал немного, спросил:
– А Григорьев? Тот волк Григорьевым оказался?
Леша вздохнул, как будто возвращаясь в реальность, посмотрела на Вовку затуманенным взглядом, кивнул.
– Не волк он, а волколак, оборотень. Он меня покусал, порвать хотел, да дед твой не дал. Савке идти было некуда, он и вымолил у деда прощение и слово дал – жить тихо, никому не вредить. И дядька Савка слово держал, пока дед жив был… а потом сам решил стать Хозяином. И сына своего Ваську не пожалел, и племянника обратил, и жену в гроб загнал!
Леша вскочил, подбежал к двери, выглянул на улицу, дверь захлопнул и накинул крючок. Вернулся к ребятам, зашептал:
– Только ему не стать Пастырем. Не стать… Волки его не слушают. Боятся… волки его боятся, а он – тебя.
Мишка хлопнул себя по коленям.
– Я так и знал! – вырвалось у него.
– Да что ты знал! – прикрикнул Вовка. – Тоже мне, знаток нашелся!
– Не кричите, – испуганно попросил Леша, – а то еще услышат…
– Ты же сам сказал, что Григорьев меня боится, – невесело усмехнулся Вовка.
Леша торжественно и тихо произнес:
– Потому это ты Белый царик, Вольхова кровь, в тебе сила есть! Дед твой перед смертью нас к себе вызвал и с каждого слово взял. А еще велел мне за дядькой Савкой приглядывать, ну и к тебе присматриваться. Я бы тебе не открылся, кабы не Савкины зверства. Он в прошлом году человека убил, и этой зимой опять… Волков на людей натравливает. Я ему говорил, он только зубы скалил да грозил и меня порвать. Совсем распоясался! – И вдруг Леша неожиданно рассмеялся тихим таким смешком. – А тут ты! Вот он хвост-то прижал! Настоящего Хозяина почуял! Теперь ты ему спуску не дашь! – добавил Леша.
– Да с чего ты взял, что он меня послушает? – оторопело переспросил Вовка. – Он мне вчера в лесу угрожал, Мишку его волколаки похитили, тебя, вон, погрызли, еле живой остался.
Леша снова захихикал.
– Ничего, мне это ничего… И друга твоего они бы не тронули, поостереглись бы. – Леша давился смехом. – А помнишь, как он испугался, когда нож-то его из пня вытащили?!
– Разве он испугался? – удивился Вовка.
– Конечно! – подтвердил Леша. – Без ножа он навсегда волком останется. А кому охота?
– Так-так-так, – быстро заговорил Мишка, – значит, ты все знал и следил за Вовкой? Так? А Григорьев следил за тобой и решил отделаться от тебя, как от ненужного свидетеля? А тебя, выходит, волки спасли?
Леша снова захихикал, глупое выражение наползло на его лицо, словно маска:
– Братцы, братцы, – забормотал он.
Мишка подошел, взял его за плечи, встряхнул, но Леша лишь счастливо смеялся да с восторгом смотрел на Вовку.
– Просветление кончилось, – вздохнул тот, – а как складно говорил, я даже подумал, что он не дурачок, а притворяется.
Мишка отступил от Леши.
– Ну что теперь делать будем? – спросил он.
– А я не знаю! – Вовка развел руками. – Волколаки, князьки, царьки, ножи магические… Наговорил всего, а только что с дурака возьмешь? Кто ему поверит?
– Да он и в живых-то остался только потому, что дурачок, – напомнил Мишка.
Вовка задумался.
– Ясно одно, – наконец произнес он, – Лешу надо спрятать, а еще лучше – вообще из поселка увезти.
Мишка согласился.
Друзья решили пока забрать Лешу к себе, а там видно будет.
Магический нож
Когда они пришли домой, выяснилось, что гости разъехались. У Вовки немного отлегло от сердца. К тому же теперь освободилось место для Леши, и никто особенно не возражал против его присутствия.
Раскладушку для него Вовка самолично принес и поставил рядом со своей кроватью. Он хотел, чтоб Леша все время был на глазах, мало ли что взбредет в голову этому дурню.
Ночью он долго не мог уснуть, все прислушивался к ровному дыханию спящего Леши, к вою ветра в печной трубе, к звукам, доносившимся с улицы.
А потом как-то сразу, вмиг очутился в темном помещении. Непонятно, то ли пещера, то ли изба, но уж очень закопченные стены, и потолка нет. Зато в печи бушевал огонь, а перед печью стояла наковальня, и темные фигуры неподвижно застыли вокруг.
