— Пан майор, это точно не взрывчатка… — Голос Волошина срывался от волнения. Он шел последним, рюкзак стоял на земле, боец лихорадочно копался в нем. — Пан майор, это же мыло, понюхайте… — Он схватил верхний брусок, содрал упаковку. Несколько минут назад диверсанты пробрались к «схрону», убедились в отсутствии посторонних, извлекли взрывчатку и потянулись назад. Пахоменко и Золотовский осуществляли прикрытие, присоединились к ним уже в скалах перед выходом на дорогу. И вдруг эта хрень…
Резко повернулся невысокий, жилистый сержант Костюк, глаза его хищно заблестели, а из-под ветровки высунулось дуло складного «калашникова». Рубанский, стиснув зубы, припустил в хвост колонны. Он схватил брусок, который совал ему Волошин, и отшатнулся от резкого запаха, знакомого с детства. Поцарапал ногтем, выхватил другой брусок. Где арбит, черт возьми?! Остальные тоже стали рыться в своих рюкзаках. Карпович, плюя на осторожность, просто высыпал его содержимое на камни и освещал фонарем. Хозяйственное мыло! Ошибка при закладке? Ничего себе ошибка! Отчаяние затмило рассудок. Обыграли, москали проклятые! Он вышел из оцепенения, тоже выудил автомат из-под ветровки. И отступил за скалу. Вроде все тихо. За камнями рокотал прибой, с бархатного неба подмигивали звезды, и луна сегодня была нереально выпуклой, ядовитой — явно не сообщницей тем, кто тихо обтяпывает свои дела. Он должен связаться с бойцами на ЛЭП. Если и там такая же петрушка…
— Быстро на дорогу, — приказал он. — Всем! Надо уходить. И бросьте, к чертовой матери, эти рюкзаки…
Возможно, не все еще потеряно. Вереница людей устремилась на дорогу по загогулинам между скал. Люди теряли выдержку. Все пошло не так! Они ругались, отталкивали друг друга. Но какие-то представления о безопасности еще сохранили. Рубанский хрипел: Костров, Пахоменко, осмотреться… Где этот хренов пенсионер с машиной — он давно должен быть здесь! Люди ползали по окрестным кустам, докладывали: все чисто, пан майор, никого нет…
— На дорогу, отходим в Новый Свет! — приказал Рубанский. — Разбиться на группы по два человека, всем на дно, пока не разберемся, что за хрень здесь происходит!
Поздно, не успели! Противник ждал, пока вся группа выйдет на дорогу. Прогремела предупредительная очередь над головами!
— Оружие на землю! Всем на колени, руки за головы! — прогремел грозный голос. — Вы окружены двумя взводами спецназа Российской Федерации!
Кричали на востоке! Врешь, зараза, не возьмешь! Боеприпасов и оружия было немного, но кое-что имелось. Все семеро ударили из автоматов по окрестным кустам, поднимая невообразимый грохот!
— Хлопцы, они там, справа! — истошно завопил рослый Золотовский, и вся группа перенесла огонь. По ним не стреляли, видимо, ливень свинца прижал к земле все «два взвода спецназа». Бойцы палили наобум, перезаряжали.
— Отступаем! — гаркнул Рубанский. — Золотовский, прикрываешь!
Люди рассыпались по дороге, прыгали в кювет, зарывались в траву. В этот момент по ним открыли ответный огонь. Стреляли из оврага на другой стороне дороги. Огонь был не плотный, прицельный. Диверсанты перекатывались, прятались за буграми, огрызались короткими очередями. Рядовой Золотовский, получивший «особо важное задание», с диким ревом выпрыгнул на середину проезжей части, швырнул в кусты гранату, успев проорать до ее падения:
— Жуйте, москали клятые! Получили, да?!
И на этом завершил выступление — несколько пуль попали в грудь, и он рухнул навзничь, разбросав руки. Взметнулось облако пыли. Граната взорвалась, не долетев до кустов. Осколки рвали листву, выворачивали куски дерна, ударная волна ломала ветки, «раздела» несколько молодых кустиков. Вытаскивать подстреленного диверсанты не стали. Не до того. Да и нечего там вытаскивать. Светлая память рядовому Золотовскому… Они отходили вдоль дороги в западном направлении — делали короткие перебежки, залегали, выстреливали по паре очередей, снова бежали…
Майор Репнин в эту ночь тоже не блистал успехами. Ребята-огонь, элитный спецотряд, он демонстративно отверг помощь Антитеррористического центра. Мол, нечего создавать сутолоку, специалисты справятся. Троих отправил на ЛЭП, и что осталось? Все «два взвода спецназа» — прапорщик Капралов, да прапорщик Жилин, да он сам, самоуверенный до позеленения! И справились бы — со схожей по численности группой. Но он не ожидал, что у пансионата соберется такая банда обученных диверсантов. Планировалось взять их на дороге, когда выйдут. Не захотят сдаваться — всех валить, невелики птицы. Но они уже приготовились, когда выпали на дорогу — поняли, что подсунули «фуфло». Нашелся любопытный, проверил содержимое рюкзаков…
Операция проваливалась на глазах. Туманов сообщил про Кача. Ну, и где этот Кач? Подстрелили одного злодея, остальные уходят. А ведь пришел звоночек от Рудницкого: в Багдаде, то бишь на ЛЭП, все спокойно, операция прошла успешно, пострадавших среди личного состава нет, трое супостатов ликвидированы, один пленен. А у пансионата все не по плану…
Не время думать, где он допустил ошибку. Взорвалась граната, из-за нее потеряли еще больше времени! Он сплющился на склоне оврага, какая-то зловредная коряжина впилась в ребро. Грохнуло оглушительно, аж в ушах зазвенело. А ведь будь у бойца руки посильнее — и пришлось бы отдирать останки самоуверенного майора от местной флоры и фауны!
— Жилин, ты как?
— Соответственно… — проворчал прапорщик, прочищая ухо. Он лежал в трех метрах правее и тоже хорошо «взбодрился» от взрывной волны.
— Капралов, ты как?
— Нормально, командир, — сообщил прапорщик, расположившийся на другой стороне дороги. — Что мне сделается, я же не с вами… Тебе не кажется, что мы пролетаем… над гнездом кукушки?
— Вперед, парни! — скрипнул майор. — Преследуем. Огонь на поражение!
Капралов уже покинул укрытие, бил вдогонку диверсантам. В кого он там мог целиться? Все сливалось! Репнин и Жилин переметнулись на его сторону дороги. Противник уходил — их было вдвое больше, но они бежали! Какое слабое утешение! Темноту расцвечивали вспышки автоматных очередей. Весело в эту ночь отдыхающим — все, поди, проснулись. Зато живые! Вся банда сконцентрировалась слева от дороги. Дистанция — метров триста, они отступали на запад. Что на западе? Поселок Новый Свет? Только этого не хватало — будоражить мирный населенный пункт! Спецназовцы перебегали по одному, остерегаясь высовываться на проезжую часть. Стреляли и снова залегали. У противника было преимущество, и погоня теряла смысл. Репнин на бегу отзвонился куратору в Москву: товарищ полковник, лажанулись, виноваты! Противник свою задачу не выполнил, но он уходит! Срочно поднимайте спецназ ЧФ! Который тут ближе всех? На «вертушках», на коврах-самолетах, на чем угодно, но всех сюда! Пусть поднимают воинские части, оцепляют район! Нам их не взять! Приближаться к банде опасно, там тоже спецы. Геройски рваться в бой? Героизм — не выход из положения. Героизм одних — это следствие преступных ошибок других! Бойцы продолжали преследование, увертываясь от уплотняющегося огня. Обойти невозможно — здесь одна дорога. Вряд ли они кого-то подстрелили — вспышек не становилось меньше. Расстояние не сокращалось, а поселок приближался. Бойцы ругались от бессилия что-то сделать. И вдруг далеко впереди зажглись фары! Видимо, машина стояла на обочине с погашенными огнями. Фары сместились, стали мерцать — машина начала движение. Теперь она находилась примерно там же, где и банда. Происходило что-то странное — машина разворачивалась. Перед ней мельтешили какие-то тени.
