Кач сидел в водительском отсеке в гордом одиночестве и размашисто орудовал баранкой. Широкая спина подалась вперед, он напряженно следил за сложной дорогой. «А ведь этому вурдалаку нельзя возвращаться в Старый свет», — подумал Глеб, — и он прекрасно это понимает, старая, блин, бандера. Теряет дом, работу, пенсию… Рассчитывает на щедрую компенсацию от киевских властей? После проваленного задания?»
Дорога пошла под откос, машина затряслась еще сильнее. Сидящих за водителем прижало к спинкам, остальные стали заваливаться. Диверсанты зароптали.
— Никодимыч, мать твою за ногу, не дрова везешь… — проворчал обладатель ранней седины.
— А ты садись, хлопец, на мое место, — огрызнулся Кач, — тогда посмотрю на тебя.
Крутой вираж влево, и Анюта, ударившись плечом, застонала. Глеб откатился к левому борту, распорол палец о зазубренное отверстие в полу. Из пореза сочилась кровь, он размазывал ее по полу подушечкой ладони. Пенсионер продолжал издеваться над машиной и пассажирами — вираж следовал за виражом, иногда казалось, что колеса зависают над пропастью. Потом опять дорога вниз. Угрюмые скалы склонились над машиной.
— Эй, майор, за нами пытаются проехать, — бросил через плечо Кач. — На пригорке их видел — вклинивались в главную гряду. Два джипа за нами идут. Если местные, то могут нагнать. Аккурат через пару часов и нагонят.
— Скалу бы подорвать, — проворчал майор, провожая глазами склонившиеся над дорогой глыбы. — Хоть часть повалить — проезд перекроет…
Кач ударил по тормозам, машина встала.
— Эй, ты чего, водила хренов? — забеспокоился сержант с холеной физиономией. — Только не дуй нам, что колымага сломалась.
— Да ты вообще закройся, малой, — огрызнулся старик. — Ты как, стервец, со старшим разговариваешь? Иди, майор, взрывай, скала подходящая. Но лучше на тот склон глянь, — показал он подбородком на другую сторону. — Видишь, склон крутой, камнями завален. Пара взрывов на вершине, осыпь сойдет, и всю тропу завалит, к чертям собачьим.
— Никодимыч, ты издеваешься? — вспыхнул майор. — Да было бы чем, давно бы подорвали. Поизносились мы, старик, патроны и те кончаются…
— Эх, майор, недооцениваешь ты старого вояку… — прокряхтел водила. — А ты задницу-то оторви от сиденья, майор. И тот крендель, что рядом с тобой сидит, пусть оторвет. Да поднимите сидушку.
Под старым облезлым сиденьем, по-видимому, вскрылось что-то любопытное. Диверсанты сгрудились, кто-то засмеялся, остальные одобрительно загудели, стали вытаскивать стальные изделия, завернутые в маслянистую ветошь.
— Ну, Никодимыч, молоток, мои респект и извинения, — ухмыльнулся сержант. — Ты где добыл этот арсенал?
— Не твоего ума дело, сопляк, — пробурчал пенсионер. — Где добыл, там уже нет. Разбирайте, хлопцы, да осторожнее с гранатами. «Ф-1» отдельно от взрывателей, их вкручивать надо. Берите парочку, да топайте взрывать, пока москали не понаехали. Да с умом давайте, не изводите боезапас…
Пенсионер оказался не только ушлым, но и запасливым. Видимо, имелись возможности у бывшего работника милиции. Зверски болела голова, Глеб всматривался до рези в глазах. С каждой минутой становилось светлее. Диверсанты извлекали из тайника одноразовые гранатометы «Муха», один «РПГ-7» — противотанковый гранатомет с реактивными кумулятивными зарядами (бывший чрезвычайно популярным в войне на Донбассе), укладывали на соседние сиденья автоматы «АКСУ», снаряженные магазины, небольшой запаянный цинк с патронами, гранаты «РГД», «Ф-1»… Как-то тоскливо становилось на душе. С таким арсеналом шансов сбежать у банды становится больше.
— Костров, Волошин, заблокировать дорогу, — приказал майор.
Удалились двое, прибрав несколько гранат, — светловолосый красавчик арийского типа и субъект с яйцеобразным черепом. Остальные вышли покурить. Остался приземистый диверсант с угловатым черепом. Он развалился на сиденье и злобно уставился на пленника. Пришлось закрыть глаза.
— Шо, падла, проснулся? — пробормотал диверсант. — Ну, с добрым утром, страна…
— Шо, проснулся, да? — встрепенулся Кач и повернулся. Морщинистое лицо перекосила мстительная гримаса. — Вот и славно, вот и погутарим…
Продолжить беседу, к счастью, не удалось. Два взрыва слились в один. Оглушительная пауза — и хлынул мощный камнепад! Камни дребезжали, катились с дробным перестуком, издавая подозрительный гул. Что-то трещало, рушилось. Закрыв глаза, Глеб представил, как сползает на дорогу, оставшись без опоры, каменная стела, ломается на куски. Пыль взметнулась тучей, затянула все пространство. Люди кашляли, но одобрительно гудели, перекликались с веселыми матерками. «Пипец, — подумал Глеб, — теперь наши не проедут, и эти суки уйдут безнаказанными. И тебе, капитан, и твоей несостоявшейся невесте — большая круглая крышка…»
Люди вернулись, расселись, гремя оружием. Очнулась Анюта, застонала, уставилась на Глеба большими мутными глазами. Он подмигнул, изобразил что-то вроде ободряющей улыбки — дескать, все под контролем, прорвемся.
— Ну, вот и молодцы, — добродушно прогудел старик. — Все сделали правильно, не совсем бездари. Теперь эту гору только пешком одолеют, но куда уж пешему тягаться с конным… Можно объехать, но потеряют время и упрутся в несколько дорог. С вертолета начнут щупать — не поможет, тут сесть негде. Знаю я эту дорогу, по ней почти никто не ездит, а теперь и подавно не проедет. Потерпеть придется, поплутать маленько. Проедем через все гряды — а между ними здесь глубокие ущелья петляют. Часов через шесть, если ничего не стрясется, будем в степи…
— Давай, старик, верти баранку, — произнес майор. — Отвечаешь за наши жизни. Да смотри, в обрыв не загреми, а то дорожка у вас тут, погляжу, экстремальная.
— Не бойся, сынку, — хохотнул тот. — Следи за своими архарами, чтобы не отчудили чего, а я уж справлюсь…
Снова была безжалостная тряска, Глеб терял сознание от боли в голове. Приказывал себе держаться, но не мог. Приходил в себя, видел окно, небо, гребни гор, видел, как кругами барражирует над машиной грациозный сапсан — опускается ниже, чтобы рассмотреть, взмывает ввысь, величаво махая крыльями. Что ж ты вьешься… Потом он опускал глаза, видел Анюту, которая тряслась от страха, потеряв дар речи. «Надо что-то делать, — пилило мозг. — Нельзя лежать, хуже не будет». В этот момент старик резко вывернул баранку. Машина чуть не встала дыбом. Задняя дверь бросилась в атаку на капитана морской пехоты, треснула по затылку — и сознание, чертыхаясь, куда-то покатилось…
Когда Глеб в пятый раз очнулся, «веселая» поездка продолжалась. Пол вибрировал. Диверсант с яйцеобразной головой сидел на коленях рядом с Анютой и совершал витиевато-угрожающие пассы. Анюта втянула голову в плечи, смотрела со страхом. Яйцеголовый исходил слюной, ржал. Растопыренные пальцы приближались к лицу девушки. Пассажиры были настроены благодушно — тоже хихикали. Даже майор снисходительно ухмылялся, развалившись на переднем сиденье. Хоть какое-то развлечение.
— Что, крошка, развлечемся? — Волошин склонился над девушкой. Та посинела от отвращения и страха, напряглась.
