Ева улыбнулась. Хорошо, что Всеслав не может ее видеть в эту минуту! Она поймала себя на том, что счастлива, просто слыша его голос.
– Олег уже ушел. Я наблюдаю за ним, по вашему совету. Он очень замкнут… и чем-то озабочен. По-моему, у него неприятности.
– Я понял. Он… следит за вами?
– Не знаю. Кажется, нет…
– Вы проверяли? Делали, как я объяснял?
– У меня не получилось, – огорченно призналась Ева. – Я отвлекалась, и… ничего такого не заметила.
– Жаль. А у меня есть новости! И довольно интересные!
Славка вкратце пересказал Еве разговор со слепым. Особо упомянул о тайнике во дворе мамонтовского дома.
– Почему вы решили, что там тайник? – спросила Ева.
Какие-то звуки непонятного происхождения, которые слышал слепой, не казались ей убедительными доказательствами.
– Чутье! – пошутил Славка. Хотя это была почти правда. – Надо искать там! Поедете со мной? Поможете определить, где милейший Денис Аркадьевич хранил свои бесценные рукописи.
– Не паясничайте! – рассердилась Ева. Ей очень хотелось поехать, но последние слова сыщика задели ее.
– Простите. Не придавайте значения моим шуткам! Это у меня с детства… Люблю о серьезном говорить шутя. Вы сердитесь?
– Немного, – призналась Ева. – Но мне хочется поехать. Только…
– Что?
– Это не опасно?
Славка засмеялся. Так вот в чем дело! Она просто трусиха.
«Ты простофиля, Всеслав, – сказал он сам себе. – Забыл, что имеешь дело с женщиной. Ей немного страшно, вот и все. А ты уже решил, что ей не нравится твое общество».
– Я сейчас постараюсь объяснить, – произнес он уже вслух. – И в доме, и во дворе уже перерыли все, что можно. «Рылись пожарники, рылась милиция…» Судя по всему, особого результата эти меры не дали. Глупо было бы повторять чужие ошибки. Вы не находите? Давайте действовать оригинально, авторским методом.
Ева согласилась. Ей было страшно и интересно. Они договорились встретиться у кафе, недалеко от ее дома.
– Надеюсь, ваш вездесущий супруг не спрятался в багажнике моей машины? – напоследок пошутил Смирнов.
– Прекратите! – возмутилась Ева.
Она быстро собралась и спустилась вниз по улице к кафе. Славкина машина уже стояла там, в тени огромной старой акации.
– Что у вас на ногах? – спросил Славка, когда она уселась на переднее сиденье. – Надеюсь, не модельные туфли? В такой обуви не очень удобно лазить по кустам.
Ева посмотрела на свои ноги. Она надела спортивные тапочки и была спокойна по этому поводу. Ее больше волновали муравьи.
– А где мы будем искать? Вы уверены, что нас никто не увидит? Там уже нет милиции? – спросила она.
– Давно нет. Труп увезли, все обыскали… Подежурили пару дней. Что еще делать? Разве что устроить засаду – в надежде, что убийца вернется и добровольно сдастся в руки правосудия! Вы в это верите?
– Вы всегда язвите? – поинтересовалась Ева. – Или иногда отдыхаете от этого занятия?
– Я опять вас обидел? У меня не было такого намерения. Если серьезно, я думаю, там никого нет. Вокруг все дома пока необитаемы, я проверял. К тому же в дом мы не полезем. Будем искать во дворе. Слепой не мог ошибиться. У таких людей гораздо более острое восприятие: оно должно восполнить отсутствие зрения.
– А собаки?
– Собак забрали в клуб. Их же кормить надо! Жутко свирепые псы. Милиционерам пришлось вызывать из Москвы эту Надю, чтобы она вывела их из вольера. Собаки узнали ее – только благодаря этому она с ними справилась.
Смирнов выехал на Ярославское шоссе и прибавил скорость. Ева молчала.
– День будет жаркий, – сказал Славка, глядя на солнце, которое уже начинало палить немилосердно.
– Да, – нехотя ответила Ева.
Ей было лень разговаривать. Она смотрела в окно, на серую ленту дороги, на цветущие кусты по сторонам, на высокие сосны с темными кронами. В густой траве на обочинах пестрели белые и желтые цветы. Ева вспомнила, как в детстве они с подружкой плели из таких цветов венки.
Она так глубоко задумалась, что не заметила, как они въехали в дачный поселок. Ее вывел из воспоминаний голос Всеслава:
– Приехали! Прошу, – он вышел и подал ей руку. – Добро пожаловать в имение господина Матвеева!
Мамонтовский дом поразил ее своим заброшенным видом. Создавалось впечатление, что в нем давно никто не жил. Печально шумели сосны. На воротах висел замок. Через забор был виден пустой вольер с деревянной будкой в углу. У будки стояли две собачьи миски с остатками еды. Ветер хлопал дверцей вольера, и этот звук наводил тоску…
– Как мгновенно дичают дома, лишившиеся своих хозяев! – сказала Ева, подходя к забору и заглядывая во двор. – А как мы туда попадем?
– Придется лезть через забор! – решительно сказал Славка и чуть не рассмеялся, заметив, как вытянулось ее лицо. – Не бойтесь, я вам помогу!
– А… нельзя ли мне здесь подождать?
Еве было страшно оставаться одной на улице, но и через забор ей лезть не хотелось. Да у нее это и не получится!
– Хорошо, что вы надели брюки, – сказал Славка вместо ответа. – Идите сюда!
Он нашел место, где за забором лежали нераспиленные куски соснового ствола.
– Я не смогу! – испуганно сказала Ева.
– Видите сосну за забором?
Она кивнула.
– С этой стороны я вас приподниму, а там вы поставите ногу прямо на кусок ствола, вон тот, самый большой… Видите?
– Нет… – Ева попятилась. – Я никогда не умела лазить по заборам!
– Учиться никогда не поздно! – усмехнулся Всеслав и, легко подхватив ее за талию, помог перебраться на ту сторону. Это оказалось совсем не трудно.
Очутившись во дворе дома, они посмотрели друг на друга и засмеялись.
– Денис… Аркадьевич доверял своим собакам, – сказала Ева. – И это хорошо. Иначе забор был бы гораздо выше! Кстати, вы знаете, как их звали? Адольф и Тимур!
– Странное сочетание… – пробормотал Смирнов, останавливаясь посреди двора и прислушиваясь. – Вы слышите?
– Что?
Ева тоже прислушалась. Шум деревьев замирал где-то далеко вверху. Земля дышала зноем, который мешался с запахом сосновой коры и хвои, густой травы, цветущей сирени… Звонко тенькали синицы; с ветки на ветку, хлопая крыльями, перелетела сойка. Еще какой-то тоскливый звук – не то поскрипывание, не то позвякивание – добавлял в эту милую гармонию летнего дня нелепый диссонанс…
– Ну, слышите?
Славка повернулся в ту сторону, откуда шел этот сиротливый звук, подчеркивающий заброшенность и неприкаянность самого дома, двора, и даже всей окружающей его природы.
