– Она умерла. Десять лет назад. Моя бедная сестра умерла от горя… Вам этого не понять. Этот ужасный человек довел ее!
– Какой человек? – спросил Смирнов.
– Ее бывший муж, Алфеев. Мы с сестрой были необыкновенно дружны, души друг в друге не чаяли. В юности мы приняли решение не выходить замуж и прожить всю жизнь вдвоем. Так и было, пока не появился этот… Вадим. Такой красивый, высокий, в военной форме – настоящий светский лев, гусар! Ну и… Леночка не устояла. Они поженились… Потом у них родился сын – поздний ребенок. Вадим и Леночка уже были не молоды.
– Они дружно жили? – спросил Славка.
– Поначалу – да. Я переехала на Кропоткинскую, в однокомнатную квартирку, которую мы сдавали до этого, а они остались здесь, – Зинаида Анатольевна обвела глазами комнату. – Вадим служил, Леночка растила мальчика, а потом… началось что-то непонятное. Алфеев словно с цепи сорвался, стал грубить, являться домой нетрезвым… Отношения их все усложнялись. Леночка пыталась расспрашивать его, что случилось, почему вдруг он так изменился. Но Вадим всегда воспринимал это очень болезненно – кричал, возмущался, хлопал дверями и уходил из дому. Несколько раз он не являлся ночевать. И деньги перестал приносить в семью. Куда он их девал? Леночка как-то имела неосторожность спросить его об этом… Что тут было! Едва до драки не дошло! Терпение ее лопнуло, они окончательно разругались, и Вадим ушел. А Леночка… Некоторое время она жила одна, а потом я снова переехала к ней, помогала растить сына и по хозяйству тоже. С тех пор мы больше не расставались.
– Вы так и не узнали, почему Алфеев так повел себя?
Зинаида Анатольевна покачала головой:
– Нет… Наверное, у него появилась другая женщина, как это всегда бывает. Когда появляется другая – мужчину начинает раздражать жена, семья, дом: он бежит прочь… Мы потом слышали, что он сошелся с какой-то парикмахершей, а как уж у них сложилось… Бог знает! Леночка от всего этого – от разлуки, от тоски – заболела, да так и не поправилась окончательно. Подлечивалась, ездила в санатории, но… таяла, как забытая свеча. Ее только то и держало на этом свете, что мальчика нужно было вырастить, выучить, позаботиться о нем. А как он стал взрослым, самостоятельным, так она и… ушла от нас. Очень она Вадима любила! И непонятно, от чего жизнь пропала, что пошло не так? Он для нее был единственным мужчиной – знаете, поздняя любовь… она не проходит, а вместе с человеком умирает.
Зинаида Анатольевна смотрела на гостя задумчивыми печальными глазами, в которых не было слез, а одно только бесконечное сожаление.
– Может, чаю выпьете? У меня и пироги есть, с повидлом. Хотите? – предложила она.
Славка не отказался. Он понимал, что Зинаиде Анатольевне не с кем было поговорить все эти годы – ни о своей какой-то пустой, неудавшейся жизни, ни о сестре с ее трагической любовью, ни о странном красавце Вадиме, который внезапно, непрошено пришел в их жизнь и так же ушел. Наверное, Смирнов оказался первым человеком, которому она все так откровенно рассказала, даже не спрашивая, кто он такой и почему интересуется Еленой Алфеевой. Бабка устала от одиночества, от тишины в комнатах и посчитала само собой разумеющимся, что хоть кто-то наконец заинтересовался их запутанной жизнью.
Они пили чай за круглым столом на огромной кухне, выложенной цветными изразцами, и беседовали, как старые добрые друзья. Пироги оказались пышными и вкусными, чай крепким, а престарелая хозяйка – замечательной собеседницей. Она показала Смирнову старинный самовар, серебряную сахарницу с императорским вензелем, салфетки, которые вышивала ее бабушка, и множество других интересных вещей.
После чая Зинаида Анатольевна принесла толстый альбом с фотографиями и долго рассказывала о своих родителях, о покойной сестре, которую обожала, о ее странном супруге, о племяннике, которым гордилась. Мальчик вырос на удивление серьезным, умным и очень рассудительным, получил хорошее образование, женился – все, как положено.
– Леночка на него нарадоваться не могла!
– А с отцом он поддерживал отношения? – спросил Славка.
Фотографии племянника произвели на него неизгладимое впечатление. Он долго рассматривал их все – детские, школьные, взрослые. Последних, кстати, было мало.
Зинаида Анатольевна задумалась, как бы правильнее ответить на заданный вопрос.
– Не знаю, – наконец со вздохом произнесла она. – Думаю, он обиделся на отца. А виделись они или нет?.. Трудно сказать. Мальчик рос очень скрытным, очень замкнутым. Все переживал в себе. Иногда я просто боялась за него. Нельзя быть таким закрытым! Психика может не выдержать напряжения, и тогда… взрыв.
– Почему вы решили, что сын затаил обиду на отца?
– Ну… он ведь даже не захотел носить его фамилию! И взял себе девичью фамилию матери. Это о чем-то говорит?
Смирнов не смог не согласиться с таким весомым доводом. Он любезно распрощался с Зинаидой Анатольевной, поцеловал ей руку, чем вызвал на ее высохшем бледном лице неожиданно яркий румянец, получил приглашение заходить в гости и, в прекрасном расположении духа, вышел в прохладную тень двора.
На поломанной лавочке сидели голуби, горячий ветер приносил с улицы запах бензина. Славка посмотрел на часы: время клонилось к вечеру. Пожалуй, он успевает заехать еще в несколько мест. Завтра у него назначена встреча с Евой, а с утра нужно будет позвонить Громову.
Многое весьма неожиданно прояснилось. Круг подозреваемых в убийстве Матвеева сузился. Кроме того, Славка мог теперь сообщить Игорю Анатольевичу, кто за ним наблюдает. И у дома Аллы Викентьевны, и возле офиса был один и тот же человек – Олег Рязанцев.
Глава 20
У Евы в прихожей висело большое зеркало. Она купила его три года назад, когда ходила на курсы кройки и шитья. В зеркале можно было видеть себя всю – с головы до ног, именно это и нравилось Еве больше всего.
Когда Олег ушел на работу, она подошла к зеркалу и начала пристально себя рассматривать. По каким признакам Денис угадал в ней робость и стыдливость? Что в ее внешности говорит об этом? Может быть, коса? Или взгляд?.. В своих тетрадях он называл ее «трепетной и покорной возлюбленной»… Неужели она и вправду такая?
Еве вдруг захотелось куда-нибудь спрятаться, далеко-далеко, чтобы никто никогда не смог отыскать ее больше, использовать в своих целях, придумывать для нее роли и названия! Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение – не только без одежды, но и без всяких внутренних покровов, когда ее тело и ее чувства подвергались холодному, трезвому и беспощадному анализу…
Прочитанные дневники Матвеева привели ее в шоковое состояние. Ева была в ужасе от всего, что она открыла для себя. Муж давно разочаровал ее, и это было непоправимо. Что бы она ни узнала теперь о любовнике, не могло повлиять на ее решение прекратить это бессмысленное и мучительное существование в одной квартире и в одной постели с чужим и даже страшным для нее человеком. Но Денис!.. Он оказался еще хуже – настоящее чудовище! Притворщик, гнусный извращенец и негодяй! Он просто играл с нею, как с живой говорящей куклой! У мальчиков иногда была эта странная склонность – играть в куклы, которая приводила Еву в недоумение…
