Ресторан «Ракас» находился в районе Абад, так что гондолой туда можно было добраться по Главному каналу. Эдеард впервые сидел в одной из этих изящных черных лодок, поскольку никогда не осмеливался их нанимать из–за высокой стоимости. Но для Дибала цена не имела значения.
Эдеард ожидал увидеть обычного бродячего музыканта. Буйная черная грива Дибала ниспадала почти до середины спины, едва сдерживаемая красными кожаными лентами, придававшими ей странный маслянистый блеск. Продолговатое обветренное лицо пересекали морщины, над острой челюстью виднелись впалые щеки, но золотисто–карие глаза, выглядывавшие из–под маленьких голубых линз, казалось, видели только смешные стороны жизни. Его ментальная аура больше подошла бы разуму беспечного подростка, а не перешагнувшего столетний рубеж мужчины. Одного только его приветствия и рукопожатия хватило, чтобы бесследно прогнать тягостные воспоминания Эдеарда о стычке с миссис Флорелл. Благодаря Дибалу все, кто собрался на причале, чувствовали себя желанными гостями, хотя никогда прежде не встречались с хозяином. Музыкант инстинктивно находил верный подход к каждому из них.
— Ну, теперь поехали, — громко объявил он, когда все собрались, и первым стал спускаться по ступеням.
Невероятно стройный для своего возраста, Дибал носил очень просторную одежду — как подумал Эдеард, для того чтобы она могла вместить неуемный энтузиазм музыканта; казалось, он намного больше, чем на самом деле, — тому способствовал и его резкий голос, и размашистые жесты. Сегодня он был одет в отороченную мехом бархатную куртку, пеструю рубашку и кожаные брюки расцветки, соответствующей цветам гильдии музыкантов или, вернее, представляющей карикатуру на них. Единственное, чем Эдеард был слегка разочарован, так это отсутствием гитары; ему очень хотелось послушать мятежные песни, будоражившие молодежь Маккатрана.
Дибал вместе с Максеном и Бижули, его матерью, выбрал первую гондолу. Эдеард видел, как Дибал разговаривает с гондольером, крепко держа его руку в своих ладонях. Потом они оба приглушенно рассмеялись, словно какой–то непристойной шутке. Дибал сел рядом с Бижули, а все еще улыбающийся гондольер оттолкнул лодку от причала.
— Это и есть мать Максена? — спросила Кансин, когда они уселись на средней скамье одной из гондол.
— Да, — ответил Эдеард. Надо же, еще несколько минут назад он считал Пифию очень привлекательной женщиной в возрасте. — Максен представил меня еще до твоего прихода.
Это знакомство заставило его окончательно примириться с окружающим миром.
— Не может быть, — заявила Кансин. — Выходит, она родила его лет… в десять? Клянусь Заступницей, она выглядит моей ровесницей.
Эдеард с улыбкой откинулся на спинку скамьи. Его настроение настолько улучшилось, что он готов был обнять за плечи сидевшую рядом Салрану.
— Неужели я слышу голосок зависти, констебль?
— Ты слышишь голосок недоверия, — пробормотала Кансин.
— Может, это его сестра, и я просто не расслышал.
— Как она умудряется сохранить такую свежесть кожи? Наверное, какое- то притирание, доступное только богачам.
— Заказывает прямиком с Никрана.
Кансин состроила ему гримасу.
— Эй, вы, двое, — со смехом окликнула их Салрана. — Вы ведете себя словно давно женатая пара.
Эдеард и Кансин больше не смотрели друг на друга. Гондола уже вышла в Бирмингемскую заводь, оживленный водный узел в начале Центрального канала. Со своего места Эдеарду казалось, будто все круглое пространство забито гондолами, которые выскальзывали из окружающих каналов или ныряли в них, умудряясь не задевать друг друга. Он с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Ни один из гондольеров и не думал снижать скорость; они инстинктивно знали, куда свернуть. Чья–то лодка прошла так близко от них, что можно было бы достать до нее, если осмелиться и протянуть руку. Вскоре приглашенные добрались до начала Центрального канала, и гондольер сильным толчком шеста послал свое суденышко вперед. В первую очередь Эдеард посмотрел на тот причал, через который сбежали грабители. Он перехватил направленный в ту же сторону взгляд Кансин, и она слегка пожала плечами. А потом он забыл обо всем и стал наслаждаться видами города. В верхней части города канал проходил не только вдоль районов Силварум, Хакспен и Падуя, но и мимо самых роскошных зданий Маккатрана; это были дворцы высотой до десяти этажей, с огромными окнами и фасадами, светившимися разными цветами. Ротонды, бельведеры и шпили образовывали ломаную линию горизонта. Над башнями лениво парили огромные ген–орлы, каких Эдеарду никогда не доводилось формировать. Птицы несли стражу, следя за каждым, кто приближался к величественному семейному особняку. Некоторые дома Кансин знала и называла их: дворец семьи мэра, зиккурат, где предположительно жили Рах и Заступница, теперь дом семейства Кульверит, считавшего себя их прямыми потомками. Она шепотом рассказала, что в доме с красноватым фасадом проживал отец Максена. Эдеард взглянул на переднюю гондолу; Максен и Бижули, проплывая мимо, смотрели в противоположную сторону.
Во всех этих величественных зданиях имелись арочные проемы на уровне воды, которые вели в лабиринты складов и погребов, охраняемых массивными железными воротами. Стены особняка семьи Пурдад стояли наклонно, нависая над водой, и когда Эдеард поднял голову, то увидел застекленный бельведер, откуда несколько подростков наблюдали за проходящими гондолами. Кансин пояснила, что это сказочно богатое семейство, владеющее флотилией из трех десятков кораблей.
Гондолы миновали Верхнюю заводь, служившую перекрестком между Быстрым и Рыночным каналами. С каждой стороны заводи имелось по мосту; первый был создан самим городом и представлял собой простую высокую арку, к которой плотники прикрепили широкие перила. У него была особенность: участок длиной десять ярдов в середине моста состоял из прозрачного кристалла. Таким образом, пешеходы видели в тридцати ярдах под ногами воду канала и плывущие гондолы. Выдержать такое зрелище было не всем под силу; по уверениям гильдии врачей, спокойно пройти по мосту мог только один человек из двадцати. Чаэ настоял, чтобы во время патрулирования каждый стажер несколько раз себя испытал. Эдеарду на невидимом отрезке моста пришлось напрячь силу воли; головокружение оказалось не настолько сильным, чтобы его остановить, но достаточно неприятным. Испытание прошли все констебли отделения, но Динлей удивил остальных, не проявив и тени беспокойства. Мост на другой стороне Верхней заводи был построен из металла и дерева, по сравнению со своим соседом он казался громоздким и к тому же скрипел, но по нему люди ходили намного чаще. Позади заводи в чистое лазурное небо вздымались башни Замкового района, словно готовые пронзить пролетающего Небесного Властителя. Фасады района Фиакра, похожие на скалы, были увиты ползучими растениями, из–под их зеленых и коричневатых листьев повсюду свисали длинные гроздья цветов. Только окна глядели из пышного живого ковра глубокими темными дырами.
Сразу после Лесной заводи гондолы подошли к причалу, и пассажиры выбрались на мостки. Дибал заплатил гондольерам, а потом вся компания направилась к круглой башне, на третьем этаже которой и находился ресторан «Ракас». Гансальт, его владелец и шеф–повар, оставил для Дибала стол у длинного окна, выходящего на одну из живописных площадей района.
