— Мы не подозревали, что они так хорошо организованы, — горько произнес Эдеард. — А уж я‑то должен бы это понять.
— Не говори глупости, — ответила Салрана. В темноте шахты она придвинулась к нему вплотную, и тонкая ручка обвилась вокруг его талии. — Откуда тебе было знать? Даже мать–настоятельница не могла этого увидеть.
— А у матушки Лореллан было предвидение?
Нет, нельзя сказать, чтобы это было предвидение. Вчера она была чем- то озабочена, но не могла определить причину беспокойства.
— Она не могла предвидеть собственной смерти? Какое же это откровение?
Салрана снова заплакала.
— О, Заступница, прости, — воскликнул он и крепче прижал Салрану к себе. — Я не подумал. Какой я глупый.
— Нет, Эдеард. Ты пришел мне на помощь. Только мне, а не своим друзьям, не матери–настоятельнице. Почему? Почему ты помог именно мне?
— Я… Знаешь, все эти годы мне казалось, что мы вдвоем противостоим целому миру. Ты была моим единственным другом. Не думаю, что без тебя я смог бы чего–то достичь. Я не раз думал о том, чтобы убежать в леса.
Она возмущенно тряхнула головой.
— Тогда ты стал бы одним из бандитов, одним из тех, кто вчера напал на нашу деревню.
— Нет, не говори так. Никогда. Я ненавижу их. Сначала мои родители, теперь… — Он не удержался, опустил голову и всхлипнул. — Все. Все пропало. Я не смог им помочь. Все вокруг опасались моей силы, а когда она понадобилась, я ничего не смог сделать.
— Смог, — возразила она. — Ты помог мне.
Долгое время они сидели, прижавшись друг к другу. Немного погодя слезы Эдеарда высохли, чувствуя себя несчастным и никчемным, он стер остатки влаги ладонью. Ладони Салраны обхватили его лицо.
— Ты хочешь меня? — прошептала она.
— Э-э… Нет.
Ему было очень трудно это выговорить.
— Нет? — Ее мысли, и до того рассеянные, выплеснули волну обиды. — Я думала…
— Не сейчас, — поспешил продолжить он, сжимая ее ладони. Он знал, что она испытывает: сокрушительное горе, одиночество и страх — все это ясно отпечаталось в ее мыслях. Она жаждала утешения, а физическая близость просто была самым сильным способом. И в его растерянности и горе близость между ними очень бы ему помогла. Но Эдеард слишком заботился о Салране и не мог, что называется, воспользоваться ситуацией. — Я бы очень хотел, но ты еще молода. Слишком молода.
— Линем в прошлом году родила ребенка, а она была не старше, чем я сейчас.
Он не удержался от усмешки.
— Какой пример ты бы подала своей пастве?
— Паствы больше нет.
Веселье Эдеарда моментально испарилось.
— Есть. Это я.
Салрана подняла взгляд к каменной плите.
— Как ты думаешь, там остался кто–то еще?
— Кто–нибудь обязательно остался. Акиим всегда говорил, что Эшвилль может многое выдержать. Ведь его жители так эффективно сопротивлялись всем переменам уже не одно столетие.
— А ты правда хотел бы?..
— Я… — Легкость, с которой она перескакивала с одной темы на другую, особенно, когда одна из тем была об этом, приводила его в замешательство. — Да, — осторожно признался он. — Ты даже не представляешь, какой ты становишься красивой.
— Лжец! Я три раза в неделю прихожу к доктору Сенео за притираниями для лица.
— Ты с каждым днем становишься все краше, — настойчиво повторил он.
— Спасибо, Эдеард. Ты самый лучший. Я никогда даже не думала о других парнях. Только о тебе.
— Гм. Правильно.
— Было бы обидно умереть девственницей, правда?
— Леди! Вы самая ужасная послушница во всей Бездне.
— Глупости. Заступница никогда не отвергала любовь. Она была женой Раха, и половина жителей Маккатрана считают себя их потомками. Это же великое множество детей.
— По–моему, это богохульство.
— Нет. Это человечность. Именно поэтому Первожители призвали Заступницу, чтобы она помогла нам снова обрести свою истинную натуру.
— Ладно, сейчас нам важнее просто остаться в живых.
— Я знаю. А насколько я должна быть старше? Такого возраста, как ты?
— Ну, наверное. Да, пожалуй, так.
— Не могу дождаться. А прошлую ночь ты провел с Зехар?
— Нет! Эй, это тебя не касается.
Он почему–то пожалел, что не поддался заигрываниям Зехар. Она уже мертва, и, если ей повезло, ее смерть была быстрой.
— Ты станешь моим мужем, и я должна знать о твоих бывших подружках.
— Я пока еще не твой муж.
— Пока, — подчеркнула она. — В моем предвидении ты им станешь.
Он поднял руки, признавая свое поражение.
— Как долго ты намерен здесь оставаться? — спросила Салрана.
— Не знаю. Даже если им здесь нечего бояться, вряд ли они задержатся в сожженной деревне. В окрестных селениях уже знают о том, что произошло. Дым пожара поднялся к самому Морю Одина, и фермеры разбежались, рассылая телепатические посылы во все стороны. Я надеюсь, что в провинции поднимут милицию и организуют преследование.
— Милицию? А она сможет справиться с разбойниками?
— В критических условиях каждая провинция имеет право образовать отряды милиции, — пояснил он, стараясь припомнить основы конституционного закона Кверенции, передаваемые ему Акиимом. — А сейчас именно такой случай. Но в реальности, я думаю, бандиты уйдут подальше задолго до того, как сюда доберется хоть какой–нибудь отряд, а в диком лесу их никто не будет преследовать. Да еще это оружие, что у них появилось. — Он поднял свой диковинный трофей, в котором угадывалась грозная мощь. — Я никогда не слышал ни о чем подобном. Наверное, такие вещи имелись у людей до полета в Бездну.
— Так как же это? Никакой справедливости нет?
— Должна быть. Пока я жив, они будут проклинать свою дерзость этой ночи. Уничтожением деревни они заслужили свою смерть.
Салрана прильнула к его плечу.
— Не гоняйся за ними, Эдеард. Пожалуйста. Они живут в лесах, это их владения, и они знают только жестокость и насилие. Я не перенесу, если тебя схватят.
— Я и не думал преследовать их сию минуту.
— О, спасибо.
— Ладно, сейчас, наверное, уже полдень. Надо выглянуть наружу.
— Хорошо. Но, Эдеард, если они все еще там и если нас увидят… я не стану его наложницей.
— Никто нас не схватит, — искренне заверил он девушку и в подтверждение своих слов похлопал по трофейному оружию. — Давай посмотрим, что там снаружи.
Он протянул третью руку к холодному камню. И в этот момент к его губам прикоснулись губы Салраны. Его рот непроизвольно открылся в ответ, и поцелуй затянулся.
