Махать флагом по каждому незначительному поводу у нашего народа в крови. Так уж сложилось исторически. Своего рода призыв к действию. Будь то революционный переворот или готовность принять заказ… Хотя понятно, что для прыщавой студентки этот жест ничего не значит. Просто работа… У каждого своя работа… Я могу это понять. Но не могу принять. Никак.
– Кофе со сливками.
Девушка быстро пробивает заказ на кассе.
– Что-то еще?
– Нет, спасибо.
– Ваш заказ на шестьдесят четыре рубля. Поищите, пожалуйста, без сдачи.
Бумажный стаканчик с кофе, прикрытый пластиковой крышкой, оказывается на подносе. Рядом с ним девушка дисциплинированно кладет «соломинку» и три салфетки. Я молча расплачиваюсь, забираю поднос и отхожу.
– Спасибо за заказ. Приятного аппетита. Приходите еще, – звучат мне в спину выработанные до автоматизма фразы. И тут же очередной призыв: – Свободная касса! Свободная касса!
Я не вижу, как она снова машет флажком, но чувствую это очень хорошо. Она не может не махать им. Это против правил…
В «Макдоналдсе» царит настоящее столпотворение. Найти свободный столик – большая проблема. Но ОН позаботился об этом заблаговременно. ОН учитывает все и ко всему подходит с присущей ему педантичностью.
Я приближаюсь к его столику на двоих. Он аппетитно уплетает двойной чизбургер, не поднимая головы, и время от времени прихлебывает спрайт из высокого полулитрового стакана. На соседнем стуле лежит его кожаный «дипломат», накрытый шапкой.
– У вас свободно? Разрешите?
Он молча освобождает стул. Кладет шапку на край стола, «дипломат» себе на колени. Впивается зубами в сочный край чизбургера. Смесь майонеза и кетчупа выдавливается с противоположной стороны и капает на стол. Он не обращает на это внимания. Делает глоток спрайта. Вытирает губы салфеткой.
Я занимаю освободившийся стул справа от него. Народ снует мимо нас к кассе и обратно. Никто не обращает на нас внимания. Никому нет до нас дела. Никому вообще ни до кого нет дела… «Макдоналдс» гудит, как разворошенный улей. Отдельные разговоры тонут в общем гомоне.
– Мне уже известно о том, что случилось с Сергеем. – Я делаю небольшой глоток обжигающего кофе, «соломинка» мне не нужна.
– Я рад, что не придется ничего объяснять и ничего рассказывать.
– Зачем ты убил его?
Он не смотрит на меня. Все его внимание сосредоточено на остатках чизбургера. На его подносе я замечаю еще и небольшую порцию картошки фри. Но к ней он еще не притрагивался.
– Я никого не убивал. Я никогда никого не убиваю, только отдаю приказы.
– Не вижу особой разницы…
– А она есть, – криво ухмыляется он. – В любом случае забудь об этом. Сергея больше нет. Так было надо.
– Кому надо?
Я чувствую, как начинаю «закипать». Его равнодушный тон, его манера разговора не могут никого оставить равнодушным. Никого, в ком еще осталось хоть что-то человеческое. В нем человеческого не осталось. Он – функция. Он знает это и гордится этим… Считает, что он прав. Всегда и во всем.
– В первую очередь тебе. Я прикрывал твою задницу. Зачищал хвосты. А что еще оставалось делать после того твоего «косяка» с Зеленской? Легавый срисовал Сергея. Был составлен фоторобот. Его разыскивали. Вопрос встал остро. Мы должны были избавиться либо от Сергея, либо от тебя. Я предпочел убрать Сергея. Радуйся. Тебе достался счастливый лотерейный билет. Выигрыш – жизнь.
Мне ничего не остается, как подавить эмоции и промолчать. Я понимаю, что он прав. Понимаю, что ликвидировать меня вместо Сергея или после Сергея – ему ничего не стоит. Он сделает это в случае крайней необходимости. Но пока во мне есть нужда…
– Надеюсь, вопрос закрыт? – Он основательно протирает руки салфетками, разворачивает поднос таким образом, чтобы порция с картошкой оказалась напротив него. – Забудь о Сергее. У нас есть тема для разговора поинтереснее. – И, приоткрыв лежащий на коленях «дипломат», выуживает из него бумажный конверт.
– Очередной заказ? – интересуюсь я, хотя ответ для меня и так очевиден.
– Браво! – комментирует он без тени улыбки на лице и отправляет в рот первую порцию картошки. – Удивительная прозорливость. Да, именно так. Это новый заказ. Срок на исполнение – три дня. Управишься раньше, обсудим вопрос премиальных. Солидных премиальных.
Я не тороплюсь притрагиваться к конверту. Да и нет смысла торопиться. Три дня – огромный срок. Для профессионала вроде меня – в особенности. Просто пью кофе и наблюдаю за тем, как восьмилетняя девочка за столиком напротив макает пальцы в сырный соус, а затем облизывает их. Мамаша рядом не замечает, что вытворяет ее чадо. Она увлечена телефонным разговором. Она смеется. Причем смеется неестественно, заискивающе, и от этого становится особенно тошно.
– Кто он? – спрашиваю я после непродолжительной паузы.
Рука с очередной горстью картофеля фри зависает в воздухе.
– Прости, что?
– Кто очередная жертва?
Он усмехается и отправляет картофель в рот. В бумажном пакетике остается совсем немного.
– В конверте есть вся необходимая информация. Открой и просмотри. Что тебе мешает? Ведь это гораздо проще, чем сидеть и задавать глупые вопросы.
В этом весь он. До него невозможно достучаться, даже по пустякам. Человек-функция. Моральный урод! И его уже не переделаешь. Я прекрасно это понимаю. Понимаю, но по-прежнему не оставляю попыток. Зачем? Ответа на этот вопрос у меня нет. Или, может, я таким образом борюсь с тем, чтобы не утратить собственную человечность? Меньше всего на свете я хочу превратиться в такого, как он. От этой мысли становится по-настоящему страшно…
Я беру конверт, отгибаю свободный край и выуживаю небольшую фотографию размером девять на двенадцать. Со снимка на меня смотрит серьезное и даже слегка суровое мужское лицо с гипертрофированными скулами. Я узнаю этого человека. У меня всегда была хорошая память на лица. Это лицо мелькало по телевизору чуть более полугода назад. И очень недолго. В сводке новостей говорилось о договорных баскетбольных матчах. Против этого человека выдвигались серьезные обвинения. Но потом дело замяли. Достаточно быстро и успешно, как это всегда происходит в подобных случаях. Большие деньги решают большие проблемы. Весь мир стоит на этом…
Уже тогда мне стало понятно, что рано или поздно этот человек будет моим клиентом, потому и запомнилось его лицо. Хорошо запомнилось… За деньги можно купить все, кроме жизни…
Мамаша напротив прекращает болтать по телефону и отбирает у дочери остатки сырного соуса. Девочка начинает недовольно хныкать. Мамаша, не задумываясь, отвешивает ей легкий подзатыльник. Удивительно, но после этого девочка замолкает. Демонстрация силы – лучший способ воздействия. Похоже, что это понимают в любом возрасте.
