– Говорят, она сама… ну, с жизнью решила покончить, – понизив голос, объяснила соседка. – Вот какой грех приключился.
– Как это?
– Что ты все «как» да «как»? – опять разозлилась тетка. – Откудова мне знать? Зинаида скрытная была, жила замкнуто, ни с кем не общалась. Мы про ее смерть узнали, когда гроб из квартиры выносить стали! Вот так теперь люди-то живут, в одном доме, а как чужие. Никому ни до кого дела нет. Будто в лесу!
– Что же мне делать? – огорчился сыщик. – Куда податься? У меня в Москве больше родни нет…
Толстуха пожала богатырскими плечами, почесала кота за ухом, вздохнула.
– Это уж сам решай, мил человек, а я пойду, Барсик кушать хочет.
Она еще раз оглянулась на Всеслава и исчезла за дверями своей квартиры.
Сыщик постоял еще немного на лестничной площадке, посмотрел на закрытую дверь с цифрой 54, словно пытаясь разгадать тайну, которую она прятала от него, и вызвал лифт. Чутье подсказало ему, что здесь он больше ничего не узнает.
Неделина хорошо продумала детали этой дьявольской инсценировки. Никаких концов не найдешь!
С Краснопресненской набережной он отправился в адресное бюро. Если человек умер, там должна быть отметка.
Уставшая женщина в очках, то и дело сморкаясь и чихая, выдала ему справку.
– У нас тут холодина, как в погребе, – пожаловалась она. – И сквозняки. От простуды избавиться невозможно.
На бланке, который получил Смирнов, было написано, что Зинаида Андреевна Губанова, 1976 года рождения, проживает по тому самому адресу, откуда он только что приехал.
– Она жива? – уточнил сыщик.
Женщина подняла на него красные от простуды глаза и громко чихнула.
– Конечно, – ответила она, закрываясь носовым платком. – А вы сомневаетесь? Если человек умер совсем недавно, сведения могли не поступить к нам, но…
– Спасибо, – перебил ее Всеслав, сложил справку вдвое, засунул в портмоне и зашагал по гулкому коридору к выходу.
В адресном бюро он узнал немногим больше, чем на Краснопресненской набережной. Но теперь хотя бы ясно – Губанова жива.
Господин Смирнов вышел на улицу, вдохнул горячий, пахнущий бензином воздух и… решил на всякий случай сходить в жэк. Он привык добросовестно отрабатывать деньги клиента.
– Надо было сразу проверить, – ругал он себя. – Не пришлось бы ехать обратно.
В жэке никаких сведений о смерти Губановой тоже не оказалось. Она числилась зарегистрированной в своей квартире, проживала там одна.
– А вы кто? – спросила его молоденькая паспортистка.
– Родственник, – продолжал лгать Смирнов. – Приехал из Саратова, а остановиться негде. Квартира Зинаиды закрыта, соседи ничего не знают. Может, думаю, она переехала куда-нибудь, адрес сменила?
Паспортистка оказалась добросердечной, участливой девушкой и прониклась проблемой «родственника». Этому поспособствовало и личное обаяние Всеслава, и деньги, которые он положил ей на стол.
– Вы предупредили заранее о своем приезде? – спросила она.
– Нет… Это неожиданно получилось, в общем, не успел я сообщить, что собираюсь в Москву.
– Так чему же вы удивляетесь? Мало ли куда она могла податься? Многие на заработки едут, квартиры годами стоят закрытые. А где работает ваша родственница?
Смирнов развел руками: понятия, мол, не имею.
– Ладно, я сейчас узнаю в бухгалтерии, по какой месяц за квартиру уплачено, – сказала девушка. – Но это мало что даст. Некоторые не платят – то денег нет, то еще по каким причинам.
Оказалось, что у Губановой огромный долг по квартплате, чуть ли не за год.
– Вы у соседей поспрашивайте, – посоветовала девушка, увидев его огорченное лицо. – Может, ваша родственница ключи кому-нибудь оставила? Цветы поливать, за квартирой присматривать?
Выйдя из жэка, Смирнов прикинул, что он еще не посетил паспортный стол, поликлинику по месту жительства Губановой и бюро ритуальных услуг. Хотя вряд ли там он узнает что-то новое. Но порядок есть порядок.
Пока он ездил по городу, успел проголодаться. Зашел в маленькое кафе, перекусил на скорую руку.
Солнце стояло высоко, в воздухе носилась пыль. Продавщица мороженого зевала, прячась под ярким тентом. Всеслав купил порцию шоколадного пломбира, уселся на лавочку в тени старого клена и глубоко задумался.
ГЛАВА 7
– Ты неважно выглядишь, Иван, – сказала мужу Неделина. – Неприятности на работе? Или заболел?
– Просто устал.
Иван Данилович не мог смотреть на жену. С годами она становилась все красивее и красивее, тогда как он поседел, обрюзг, потерял былую живость. Ему все надоело.
– Давай ляжем пораньше, – предложила Варвара Несторовна. – Мне завтра вставать в семь.
– Зачем так рано? – вяло спросил Неделин, чтобы поддержать разговор.
– Праздник скоро. Подготовка идет полным ходом. Столько хлопот…
– У тебя есть сотрудники. За что они получают зарплату? – ворчливо заметил Иван Данилович.
– Работы всем хватает. К тому же есть вещи, которые я не могу поручить никому.
Варвара Несторовна отправилась в ванную, а ее супруг улегся в постель. Он закрыл глаза и тоскливо прислушался к себе. Никакого желания… а ведь они не были близки уже около месяца. Ее сильное, чувственное тело нуждается в ласках, а он не может дать ей ничего, кроме короткого, однообразного секса. «Куплю ей золотое колье, – решил Иван Данилович. – Пусть не думает, что я охладел к ней, а то…» Продолжать эту мысль было невыносимо. Неделин сжал зубы, подавляя приступ отчаяния и немотивированной ревности. Будто это жена была виновата в его слабости, в отсутствии любовной страсти. Вернее, страсть была… но совершенно другого рода. Страсть Ивана Даниловича заключалась в том, чтобы владеть Варенькой безраздельно, чтобы она принадлежала только ему одному, только ему одному расточала свои медовые ласки и отдавалась вся, без остатка. Разве это не он вытащил ее из Кинешмы, из нищеты, привез в столицу, предоставил все, о чем может мечтать женщина, – квартиру, достаток, беззаботную жизнь, возможность заниматься любимым делом?
Она пользуется благами, которые он создает для нее, и хорошеет, становится неприлично, вызывающе красивой… несомненно, привлекая внимание мужчин. Иван Данилович видел, как они пожирают ее глазами, мысленно раздевают ее, прикасаются к ее телу… О, как он презирал этих самцов, этих чертовых ловеласов, для которых не существует ничего святого! Им ничего не стоит ради пошлых объятий, ради мерзких похотливых забав разрушить его жизнь, жизнь Вари. Она пока не изменяет ему, он бы почувствовал… По ночам она спит рядом с мужем, но где блуждают ее мечты? Ее сны! Вот где он над ней не властен. В снах она может отдаваться и, наверное, отдается другим мужчинам, молодым, искусным любовникам…
