– У подруги, кажется, есть частный дом где-то на окраине. Грузчиков планировалось отпустить, сказав им, что теперь похоронами будут заниматься родственники умершей. И все. Закопать пустой гроб в снег женщине вполне под силу. А потом… выбросить. Это уже не важно. Главное – в гробу никого не было! Мало ли какие причуды у людей? Никто бы интересоваться не стал. Сейчас живыми-то людьми не интересуются, а уж пустыми гробами и подавно!
– А соседи?
– Зимой темнеет рано. Фонари в Москве-то не везде горят, а уж за городом…
Смирнов вынужден был согласиться, что она права. Грузчикам и водителю хорошо заплатили, они привезли гроб, выгрузили его у дома, уехали и обо всем забыли. Какое их дело?
– Вы предусмотрели такие мелочи, обдумали такие подробности… – вздохнул он. – Для кого весь этот спектакль? Для соседей Губановой? Вряд ли они посещают ваш салон.
– Вдруг кто-то из сотрудников вздумал бы пойти и проверить? – возразила Неделина. – Кутайсов, например. Или клиентки… Наша публика непредсказуема. Так что… если уж обманывать, то как можно правдоподобнее. – Она улыбнулась. – Представляю, что вы обо мне думаете!
Сыщик уклончиво покачал головой.
– Я могу поговорить с Марианной? – спросил он.
– Разумеется, если это необходимо. Кстати, вы придете на праздник? Я выписала для Евы и вас пригласительные билеты.
– С удовольствием, – улыбнулся Смирнов. – В непринужденной обстановке познакомлюсь с сотрудниками и клиентами вашего салона.
Он вызвал для Неделиной такси и галантно откланялся.
Разомлевший от солнца город казался сонным. Всеслава тоже клонило в сон. Разговор с Варварой Несторовной выбил его из колеи. Он решительно не представлял, с какого конца браться за дело.
* * *
Ольгу Лужину забавлял экстравагантный, остро приправленный разными диковинками мирок салона «Лотос». Стены, расписанные фресками, блюда восточной кухни, пресыщенные дамы, любящие посплетничать, стойкий аромат благовоний, южная растительность в кадках и декоративных контейнерах, красочные церемонии – все было для нее в новинку. Особенно разговоры о «красной танцовщице».
Сама Ольга призрака ни разу не видела, но… однажды что-то такое ей показалось. Это было поздней осенью. Уже рано стало темнеть; с севера дул холодный, пронизывающий ветер, косо била по стеклам мелкая снежная крупа. Лужина задержалась на работе, обслуживая запоздавшую клиентку. Супруг прислал за дамой машину, и Ольга осталась в салоне почти одна, не считая заступившего на смену охранника. Свет горел только в комнатке охраны и в массажном кабинете.
Она не спеша одевалась, прикидывая, вызывать ли ей такси или бежать под снегом к метро. Ольга привыкла экономить деньги. Сейчас, в салоне, она прилично получала – зарплата хорошая плюс чаевые от клиенток, но кто знает, что будет завтра. До сих пор Лужина едва сводила концы с концами. Она была классным специалистом, работала в реабилитационном центре ветеранов войны, перебиваясь на мизерную зарплату. Ветераны чаевых не давали, а начальство, обслуживающееся по блату, – тем более. Правда, центр оплатил Ольге стажировку в Токио, но потом ей все равно пришлось отрабатывать. Так что, когда представилась возможность, она без колебаний перешла в «Лотос» – и не пожалела.
Решившись все же вызвать такси, Ольга прошла по темному коридору к служебному телефону. Там, где коридор поворачивал направо, к Кухне-гостиной и подсобным помещениям, мелькнуло что-то красное. Лужина приросла к полу, неприятный озноб волной прошел по телу. Сразу всплыли в памяти разговоры о женщине, покончившей с собой, о ее призраке, который бродит по салону, не находя успокоения.
Массажистка устроилась в «Лотос» позже злополучной мистификации и не знала всей подоплеки дела. Она не видела Губановой, ее ухаживаний за инструктором Кутайсовым, рокового танца и все сведения получила из вторых рук – от сотрудников и клиенток. Разумеется, она восприняла услышанное как несусветную чушь и не придала этому значения. Однако настойчивая молва возымела действие. Лужина хоть и не верила во всякий вздор, но при виде мелькнувшей красной юбки обомлела от страха.
Она до боли в глазах всматривалась в темноту коридора, но ничего больше не заметила и списала все на переутомление. Вернувшись в массажный кабинет, она взяла сумочку, закрыла дверь на ключ и поспешила к выходу. Раздвижная перегородка в комнатушку охраны была открыта, оттуда падала на деревянный пол тусклая полоса света. Охранник, задрав ноги на журнальный столик, уставился в телевизор. Лужина предупредила, что уходит. Он, не поворачиваясь, кивнул. Она хотела сказать, что в салоне кто-то есть, но… передумала. А вдруг ей показалось? Завтра парень расскажет сменщику, а тот – всем остальным, и над Ольгой будут смеяться. «Очередная жертва призрака!» Нет уж!
Как у многих невзрачных, ничем особо не выдающихся женщин, у госпожи Лужиной было обостренное самолюбие. Она не могла выставить себя на посмешище. Да и что конкретно она видела?
Выйдя на улицу и глотнув холодного воздуха, Ольга успокоилась. У ворот остановилось такси. Она спустилась по ступенькам из-под навеса и пошла по заметенной снежной крупой дорожке к воротам. На полпути она оглянулась. Что ее заставило сделать это?
В окне Кухни-гостиной отчетливо был виден красный женский силуэт. Дама держала свечу, словно вглядываясь в снежную мглу. Потом она медленно отстранилась и растаяла в темной глубине помещения…
У Лужиной волосы на голове зашевелились под шапкой. Таксист посигналил, думая, что она не видит машины. На подкашивающихся от ужаса ногах Ольга бросилась за ворота, упала на переднее сиденье и жестом попросила водителя ехать.
Дома она долго не могла успокоиться; зажгла повсюду свет, включила телевизор, но все равно уснула только к утру.
Придя на следующий день в салон, Ольга никому не стала рассказывать о случившемся. Она частенько смеялась над другими, убеждая их не верить во всякие бредни и выдумки, так что теперь ей было неловко. Постепенно неприятное впечатление померкло, стерлось, и Лужина решила забыть о нем. Ей просто показалось. После всех этих разговоров кому угодно может почудиться подобная дребедень.
Она продолжала работать; клиентки были довольны, осыпали ее благодарностями, щедрыми чаевыми, и Ольга обрела прежнее душевное равновесие. Но по вечерам старалась не оставаться в салоне одна.
Со временем ей удалось убедить себя, что никакого призрака она не видела. Лужина окончательно успокоилась, и все пошло своим чередом.
С мужчинами у нее отношения не складывались смолоду, и ей ничего не оставалось, как придумать теорию об отсутствии достойного претендента на ее руку и сердце. Она создала образ несуществующего идеального мужчины, который все никак не появлялся, чтобы осчастливить ее своей любовью. А на меньшее она была не согласна. Мало-помалу Ольга почти поверила в свою собственную выдумку. Для вящей убедительности она подкрепила это теорией о вреде брака вообще и об отрицательном влиянии семейной жизни на тонкую, ранимую психику женщины.
