Стэн похож на гигантскую сувенирную свечку. Он невероятно толстый и родом из Нью-Йорка. Несколько лет он прожил на острове Льюис и с остальными познакомился в Сторноуэе в театральной студии. Они, кажется, поставили вместе “Сон в летнюю ночь”, а после этого все дружно записались на курс траволечения к человеку по имени Радуга, потом отправились в садоводческую поездку, прошли (вместе с тем же Радугой) курс рейки и теперь вот они здесь. Ина устраивает ретриты прямо тут, на острове. И конечно, все они прочли “Курс чудес”. Ну, большинство из них. Или, по меньшей мере, купили эту книгу на “Амазоне”: 37 фунтов за издание в твердой обложке, 6.99 – за электронный вариант. Честно говоря, книга довольно странная, так что, если хочешь ее понять, без ретрита не обойтись.
– Человеческое тело – это полнейшая ерунда, – говорит Стэн. – Нет, ну кому пришло в голову сотворить человека так, чтобы он каждые двадцать минут вынужден был бегать в гребаный туалет? И таскать с собой все свои отходы во внутреннем мешке – такой, значит, сосиске, начиненной дерьмом, – пока не найдешь какой-нибудь дыры, наполненной водой, в которую можно…
– Мне кажется, мы немного отошли от концепции Бога, – вмешалась Ина.
– А меня тоже беспокоит именно эта тема, – со вздохом произносит Мог.
Флёр и Скай переглядываются.
– Кто сможет в двух словах ввести Флёр и Скай в курс дела?
Джоэл хмурит лоб.
– Ну, в общем, так. Всем нам не так-то просто верить в жестокого Бога, который убивает людей, устраивает землетрясения и производит на свет калек, правильно? И тогда мы задаемся вопросом: но если не Бог создал Вселенную, тогда кто же? Долгие годы я полагал, что ее никто не создавал, все произошло случайно. Просто вращались в пустоте кусочки дерьма, сталкивались, потом разлетались в стороны, разрастались и сжимались без всякого умысла. Фактически я был атеистом. Но если идеи атеизма верны, то как удержать людей от убийств и насилия? Ведь все самое доброе и духовное в мире происходит от религии.
– И целая прорва зла – от нее же, – добавляет Стэн.
– Да, конечно. Но…
– Я думаю, Джоэл хочет сказать вот что: мир, каким он представляется многим из нас, это парадокс, – поясняет Тони. – Половина из живущих в мире (а точнее, гораздо больше половины) предает себя на волю данного субъекта, то есть Бога, от которого ждет безграничного знания и бесконечной любви, но который на поверку оказывается жестоким и бесчеловечным и, кажется, спит и видит, как бы нас унизить и растоптать, а вторая половина притворяется, будто с духовной точки зрения жизнь бессмысленна. Все разговоры о Боге лишены основания и, хотя теоретически все мы – не более чем элемент некоего узора, включающего в себя, ну не знаю, живые изгороди, орехи пекан, белых медведей и прочее в таком же случайном порядке, в каком вплетены в этот узор мы сами. На самом-то деле мы даем своим детям скромную порцию религиозных знаний – просто на всякий случай. А все наши системы – юридическая, политическая и моральная – зиждутся на понятиях “добро”, “справедливость” и “равенство”. Что же касается Бога, то он вроде бы должен представлять собой верх просветления, однако на деле требует, чтобы мы опускались перед ним на колени, как и подобает отбросам вроде нас, чтобы каждую неделю мы пели ему, не попадая в ноты, бесконечные гимны и обращали к нему молитвы, пронизанные не любовью, а поклонением. И чем он тогда отличается от очередного безумного диктатора, которому нужны все новые и новые дворцы и статуи? А атеисты тем временем тоже начали ходить в церковь, восхвалять там собственный ум и петь дифирамбы своей ничтожности…
– Я думаю, Тони хочет сказать вот что. Что, если Бог не создавал наш мир? Но что, если в то же время мир наш возник не случайно?
– Ну, тогда это, конечно же, означает, что существует другой Бог, – говорит Скай. – То есть, ведь если Вселенная не производит впечатления чего-то случайного и в ней есть некий порядок, значит, у нее был создатель. И если этот создатель есть, то он может быть либо хорошим, либо ужасным, но, понятное дело, хочется надеяться, что он хороший, хотя я прекрасно понимаю ваши слова о землетрясениях и всем таком, и…
– Есть другой вариант решения проблемы, – говорит Ина. – Джоэл? Вы, кажется, хотите что-то сказать?
– Основная мысль здесь вот какая, – начинает он. – Бог не создавал мира. Бог создал нас, а уж мы затем создали мир, вот почему получилось так хреново.
– Но, по-моему, очевидно, что “мы” в данном случае – единое целое, – говорит Мог. – Мысль о том, что все мы раздельны, иллюзорна. И весь созданный нами мир – тоже иллюзия. В реальности ничего не существует. Об этом говорят индуисты. И буддисты в какой-то мере – тоже.
– Реальность, – подхватывает Ина, – если, конечно, ее можно так назвать, есть не что иное, как наше представление о ней. Этот мир – наш общий ночной кошмар. Относитесь к нему так. Вот мы жили себе, не тужили, блаженные и довольные своим Богом, и были мы счастливейшим, изнеженнейшим ребенком, какого только можно вообразить, и жили за пределами пространства и времени, там, где никто не умирает и никогда не происходит ничего плохого, где все идеально и пребудет так во веки веков. Но потом ребенок подумал: а что, если отделиться от Бога? Что, если пойти и сделать что-нибудь самому, так, чтобы Создатель ничего не видел? Эта крошечная ужасная мысль была, в общем-то, зачатками эго. Эго – это та часть нашего существа, которая думает: “А может, было бы лучше, если бы…”, или “Пожалуй, мне могло бы достаться побольше…”, или “А вдруг будет весело, если все поменять?”, или “Я должен доказать, что я лучший”, или даже “А в чем тут вообще прикол?”. Итак, эго породило в нас стремление отделиться от Бога, от самого любящего существа, какое только можно себе вообразить, и это стремление привело к вспышке вины такой силы, что она оказалась тем самым Большим Взрывом, который создал Вселенную, и вот теперь все мы сидим здесь, словно в ловушке, отчаявшиеся и не в ладах с собой, и пытаемся найти способ снова обрести целостность и вспомнить, кто мы такие и как остановить страшный маховик. Но эго тем временем одержало верх. Война! Шопинг! Секс! Жестокость! И если появляется тот, кому приходит в голову сказать, что все могло бы быть по-другому, его казнят, распявши на кресте. Или же люди просто называют такого человека занудой. А потом его слова записывают в искаженном виде и призывы к любви и миру начинают использовать как оправдание войны, и сын Господень – который есть все мы, каждый из нас без исключения – превращается в бижутерию, ругательства и рождественские открытки. И вот я сижу и злюсь на жизнь, подкармливая собственное эго, в то время как…
– Нужно всех прощать, – подсказывает Джоэл. – Это единственный выход.
Ина смеется.
– А сделать это гораздо сложнее, чем сказать, и скоро мы с вами в этом убедимся.
Ровно на середине единственного на острове шоссе расположилось селение Крейхаус, оно лежит, будто в гнезде, в прекрасной бухте, где голубая вода сверкает ослепительно ярко и старый пирс, сложенный из камней, выставлен в море, будто локоть великана, который остановился поболтать с соседом, да никак не хочет уходить. Малые острова выглядывают из воды, словно выступы чьего-то хребта. Согласно информации на стенде, установленном у пирса, каждый из этих выглядывающих из воды бугорков, на полном серьезе, имеет собственное имя: Плоский остров, Кроличий остров, Козий остров и Бесполезный остров. В Крейхаусе есть магазин (по воскресеньям не работает), сельский клуб, отель и винокурня. Здесь очаровательно, но нужно ехать дальше.
