– Что ты делаешь?
Пи стоит в дверях в толстом черном халате, который ему купила Флёр. На нем кашемировые тапочки, которые она ему связала. В руках – пустая кружка фабрики “Веджвуд”, Флёр купила ее специально для Пи, чтобы, когда он здесь, у него была своя собственная кружка. Он – до сих пор здесь. Флёр сидит за письменным столом и пишет.
– М-м?
Она пишет – и в то же время наблюдает за зарянкой, которая только что закончила утреннее купание. Какие эти птицы забавные, когда купаются! Умудряются выглядеть при этом комичными и одновременно страшно гордыми. Для Флёр это всегда настоящее счастье, когда ее подарки принимают. Первые несколько дней птицы игнорировали новую купальню. А теперь все они ею пользуются, даже дятел. А еще белка и кот агента по продаже недвижимости. Где-то в саду пчела высасывает остатки нектара из поникшей вербены, словно сейчас пять утра и это вечеринка в доме, где ковровой дорожкой покрыта только середина лестницы.
– Что ты делаешь?
– Пишу.
– Ты не пишешь.
– Ну, вообще-то пишу. То есть…
– Чего это тебе вдруг вздумалось писать?
– Записываю вещи, которые говорила Олеандра. Я и Пророка попросила записать для меня, что вспомнит. И бывших клиентов вроде Скай Тернер. Знаешь, разные ее фразы вроде…
– А, знаю, знаю. “Что подсказывает тебе сердце?”
– Ну да, а еще…
– “Как бы поступила Любовь?”
– Да, но не только это, еще…
– Все это не обязательно записывать. Просто пойди и купи себе любую книгу Паоло Коэльо. Она год за годом обдирала его как липку.
– Да, но мне кажется, она говорила вещи гораздо более…
– А некоторые вещи она не говорила, а просто подразумевала – например, “рабство – это в порядке вещей”.
– Что? Она никогда не говорила, что рабство – это…
– Да ладно тебе, в мире Олеандры все было в порядке вещей.
– Ну… Ты ведь не станешь утверждать, что…
– Да она даже не потрудилась хоть раз внимательно прочитать “Бхгавадгиту”.
– Послушай…
– Ладно, и что же ты там написала? Можно взглянуть? “Представьте себе, что вы очень бедны”.
Пи смеется.
– Ага, понятно, но сама-то она бедной не была, правда? – говорит он. – Никто из вас тут не был бедным. “Представьте, что вы – белка”?
Опять смеется.
– Ты с ума сошла.
Представьте, что вы белка, которая заготавливает на зиму орехи. Вы дни напролет прочесываете поля, леса и сады в поисках желудей или, если повезет, орехов, брошенных людьми, которые кормят птиц. У вас уходит уйма времени на то, чтобы найти пищу и припрятать ее на долгую зиму, которая уже на носу. Утром, днем и ночью вы носитесь там и сям, сортируете, копошитесь, запасаетесь. В удачный день удается припасти десяток орехов. Едите вы тоже немало, чтобы хватало сил на поиски и чтобы до первых заморозков слегка обрасти жиром.
В один прекрасный день вы скачете по саду и вдруг за группкой грибов обнаруживаете щель в заборе, которой раньше здесь не было. Подходите ближе, чтобы тщательно ее исследовать. За щелью начинается туннель, вы никогда не видели такого прежде. Вы смотрите направо, налево, позади себя, потом снова направо и налево. Принюхиваетесь. Все как будто бы нормально, и от сидящего неподалеку паука-кругопряда исходят волны спокойствия, а обычно это хороший знак, так что вы входите в туннель. Он длинный и темный, но вы чуете запах арахиса, а арахис – это ваше самое, самое… Ой-ой-ой! В конце туннеля – лучший в мире сад. Самое главное в этом лучшем в мире саду – огромная куча арахиса, которая лежит прямо посередине. В этой куче столько арахиса, что хватит не только на эту зиму, но и на долгие-долгие годы. Вы замираете на секунду, еще принюхиваетесь. Здесь наверняка скрыта опасность…? Но никакой опасности вы не чувствуете. Ничем не пахнет. Ни кошкой, ни собакой, ни вонючей лисой. Ни другой белкой. Вы – наедине с арахисом. Что вы станете делать?
– И как же я была зачата?
Господи боже. Ну и вопрос. С тех пор как Холли узнала, что Чарли – ее отец, она постоянно задает неудобные вопросы. Как она была зачата? Ладно. Нужно сосредоточиться. Почему Брионии тут нет? А впрочем, при ней рассказывать было бы еще более неловко. Они никогда не говорили с ней о той ночи, и вспоминать вдвоем сейчас, на глазах у Холли, было бы…
– Это произошло на Ферме, в летнем домике.
– Мило. А во что вы с мамой были одеты?
– Ну, мало во что, когда дело дошло до самого, так сказать, акта…
– Это я знаю! Я имею в виду – до того.
– Я помню, что твоя мать выглядела сногсшибательно, она была в золотистом платье.
Которое он порвал, осознает Чарли только сейчас. Порвал, потянув бретельку не в ту сторону.
– Почему?
– Почему она была в золотистом платье? – переспрашивает Чарли. – Потому что она была на свадьбе.
– На чьей?
– Августуса – дедушки, и Сесилии.
– Она была подружкой невесты?
– Нет, Сесилия решила обойтись без подружек, потому что…
– Ясно. Ладно. И…?
Что говорить дальше? Он тогда направлялся в туалет, из гостиной донеслись чьи-то крики, и он, как обычно, остановился подслушать. Флёр отчего-то кричала на Августуса. Двое людей, за много лет не перекинувшиеся ни словом, вдруг отчаянно ссорились и кричали друг на друга. Чарли разобрал что-то о незримости и несуществовании. Все это было очень, очень странно. Она что же…? С Августусом? Это объяснило бы всю… Когда Флёр вышла из гостиной, Чарли последовал за ней в огород. Там, посреди грядок с лавандой, мятой, розмарином, мелиссой и чабрецом она сквозь слезы раскрыла ему правду: она его сестра, и ее (точнее, их) отец велел ей держать язык за зубами, поскольку ему стыдно, что он переспал с ее матерью, чертовкой Розой, которая… Конечно, Августус знает, что Беатрикс никогда не простит его, если обнаружится… И к тому же он трус, и… И дальше – момент, вспоминать который совершенно невыносимо. Флёр протягивает к Чарли дрожащие тонкие руки, ей так нужно, чтобы он ее обнял, погладил и утешил, как напуганного зверька, которого оставили одного на морозе до самого утра, заперев дверь на ночь. Чарли оттолкнул ее.
– Перестань, ты мне омерзительна, – сказал он. – Не прикасайся ко мне.
Все эти годы он терзал себя догадками, пытаясь понять, почему она отвергла его после той встречи в летнем домике и что он тогда сделал не так. И вот теперь наконец все объяснилось. Его замутило, к горлу подступила рвота, Чарли пошел прочь из огорода и направился к свадебному навесу за бутылкой шампанского. А там была Бриония, тоже с бутылкой шампанского. Куда же подевался Джеймс? Может, отвозил кого-нибудь куда-нибудь? А может, его вообще не было на свадьбе. В те времена он часто отсутствовал. Вечно сдавал срочную статью, или писал книгу, или брал интервью. И жена Чарли, Чарлин, тоже пропадала на работе – конечно, она всегда была на работе, всегда на вызове.
