* * *
Ещё одну попытку Йонне предпринял через несколько дней. Домой к Сальваторе на этот раз не пошёл. Может и не открыть, с такого станется. Решил встретиться на улице. Пятница, вечер – вполне возможно, Сальваторе куда-нибудь пойдёт, развлечься и всё такое…
Расчёт Силвера оказался верным. Правда, околачиваться возле «Меги» пришлось не меньше часа.
Йонне увидел Сальваторе раньше, чем тот – его, ещё в вестибюле, через стеклянные двери. И специально встал так, чтобы сразу попасться ему на глаза. Пытаться подстроить «случайную» встречу было бы глупо.
Заметил. Посмотрел хмуро. Но стороной всё-таки не обошёл.
– Я так понимаю, ты всё с тем же?
– Ага. Привет… – Силвер примирительно улыбнулся. – Ты ведь сейчас не занят. Тебе нетрудно было бы пойти со мной.
– Нетрудно. Но не люблю тратить время на бесполезные вещи.
– Может, и не бесполезные. Не знаешь, а говоришь.
– Не знаю и знать не хочу. Про Шэна твоего болтают много. Вранья всякого.
– Ну, преувеличивают, он же в этом не виноват. Вот и узнал бы, как на самом деле…
– Как на самом деле, ты мне изобразил уже. Фокусы дурацкие… Заканчивай меня доставать.
Брэтали зашагал прочь. Не то чтобы из-за новой неудачи Йонне по-настоящему отчаялся – но накатило что-то… и заставило крикнуть вслед:
– Я так и знал! С самого начала был уверен, что ты не согласишься! Потому что ты – маби!
Сальваторе остановился. Силвер уже пожалел, что вслух ляпнул такое.
– Знаешь, я передумал, – совершенно спокойно сказал Сальваторе, возвращаясь назад. – Идём. Прямо сейчас. Я не оправдаю твоих ожиданий.
По дороге Силвер кому-то позвонил по теленоуту. Называл он этого «кого-то» – мастер.
– Значит, вы обосновались в Эстхелминге? От Гая Юлия я слышал что-то насчёт Пустых трущоб…
– Ты плохо его слушал. Трущобы для нас остались в прошлом.
Почти весь путь они проделали молча. Но когда вышли на эстхелмингской станции метро «Ландамиэри» и направились к городку психологов, Брэтали стал разговорчивее.
– Слушай…
– Йонне, – подсказал Силвер.
– Ага… Насколько вы это умеете?
– Что?
– Лезть в чужую голову.
– Тебя это беспокоит? – Йонне внимательно глянул на него. Вовсе не надо, чтобы какой-то пацан так смотрел – с непонятным дурацким участием…
– Ничего меня не беспокоит. Не хочешь, не отвечай.
– Поверхностная телепатия – это несложно. Особенно если человек, который находится рядом с тобой, о чём-то «громко» думает. В смысле, взволнован, или рассержен – эти эмоции и мысли как бы «громкие», и их хорошо «слышно». Мысленный «разговор» на небольшом расстоянии – тоже из «поверхностного», если два человека владеют навыками. А тем, кто не владеют, психологи никаких мыслей не навязывают.
– А что-то ещё, не поверхностное, есть?
– Настоящее проникновение в разум. Оно куда труднее. Ум другого человека – это ведь не его мысли и не эмоции. Тут… свой собственный ум надо долго развивать, над ним работать. И ещё – нужно согласие второго человека. То, что я тебе продемонстрировал – это, скорее, действительно фокус, а не телепатия.
– А если человек не рядом с тобой, а далеко? Получится его мысли подслушивать?
– Нет, – усмехнулся Йонне, – это слишком сложно.
– Для тебя или вообще?
– Вообще. Для все… почти для всех. Так что можешь не…
– Ясно, – перебил Брэтали. Помолчал немного, потом спросил: – А Юлий, он тоже у вас там?
– Да, но сейчас по каким-то своим делам уехал в Сейпио. Нам сюда, – Силвер показал на ворота, выкрашенные в синий цвет.
«Ключом» к замку, встроенному в висячее кольцо, служило прикосновение ладони. Следом за Йонне Брэтали вошёл – и оказался в парке.
Ничего подобного ему прежде видеть не приходилось. Общественные скверы во всех мультиполисах – в лучшем случае ряд закатанных в асфальт чахоточных деревьев и несколько унылых клумб. Большие «природные зоны» есть только в районах вроде Риг Пэлатс. Когда-то давно Брэтали любил заглядывать в один из таких парков через забор. Денег, чтобы купить билет, не было. Однажды он заметил, как среди веток мелькнула серая белка. Обрадовался непонятно чему… А Миор посмеялся и сказал, что это робот. Интересно, прав он был? Наверное, если посмотреть вблизи, отличить можно. До сих пор мысль съездить в парк и проверить в голову не приходила, а вот вспомнилось же теперь…
В парке психологов были извилистые дорожки, ручьи, и даже пруд. Среди деревьев виднелись беседки, то тут, то там попадались огромные замшелые валуны. Осенние цветы, георгины и астры, росли не на клумбах, а как придётся.
Но, конечно, это не просто парк. Психологи живут здесь. Йонне повёл Брэтали к одному из домов, со стенами зеленоватого цвета.
По пути, и в парке, и внутри здания, встретилось немало людей. Со многими из них Силвер перекидывался несколькими словами на ходу, а с одним задержался. Это был смуглокожий широколицый здоровяк, одетый в куртку, один рукав которой был наполовину оторван. Йонне мгновенно насторожился:
– Мастер Фир, вы тоже сегодня в городе были? Вместе с мастером Шэном?
– Был, – через паузу откликнулся смуглый.
– Случилось что-то?..
– Споди помнишь?
– Помню. Он так из этих своих дел и не выпутался?
– Ага. И не выпутается уже.
– Ясно. А мастер Шэн как?..
– Ничего. Нормально.
– Мы ведь к нему идём. Я ему звонил недавно, он мне про Споди, понятное дело, не сказал…
– Он сейчас в Кристальном зале.
– Это Брэтали Сальваторе, мастер Фир, – запоздало представил Силвер. – Помните, мастер Шэн хотел его видеть.
Последовал кивок. То ли Фир вспомнил, то ли это было приветствие. Брэтали на всякий случай кивнул так же неопределённо.
За одной из многочисленных дверей, в зале, освещённом лампами в виде кристаллов, ждал Шэн. И, как оказалось, не он один. Сальваторе не смог с полной уверенностью узнать в человеке с полузакрытым лицом, с чуть асимметричной улыбкой в углах губ – того, из поезда, в бейсболке и очках. Но насчёт женщины, которая стояла, облокотившись о спинку кресла Шэна, он не сомневался ни секунды. Накануне вечером он видел её возле «Меги». Её профиль наводил на мысли об античной Греции. У неё прямые широкие брови, светлый цвет лица. Гладкие чёрные волосы полукружьем спускаются по лбу и почти полностью закрывают один глаз. Вчера, в тот момент, когда Сальваторе её заметил, взгляд женщины был устремлён куда-то ввысь. Это придавало лицу, несмотря на грубость, выражение возвышенности и внутренней силы, как бы страдающей оттого, что она не находит подходящего приложения.
