– Я решительно вас не понимаю, мейстер Сальваторе, – холодно заявила Сюзанна. – Почему вы так затягиваете с ответом? Я жду объяснений.
– Я отказываюсь от технократского статуса.
– Что?
– Отказываюсь, командор Авиджио. А предложение насчёт выборов ещё действует?
– По-моему, вы забываетесь, молодой человек!
– Я согласен. «Мегалит» финансирует мою кампанию… и я иду на выборы. Только с одним условием. Не как технократ, точнее, не как маби, милостью «Мегалита» переделанный в технократа, а как депутат от мабианской партии. Чтобы защищать наши интересы. Потому что я никогда не буду ни полутехнократом, ни четверть.
Авиджио сохраняла самообладание с видимым трудом.
– Вы собираетесь диктовать нам свои условия? И какие… Смешно! С одним своим мабианским самосознанием вы здесь никому не нужны. Ещё никогда в Палате не было представителей от маби. И не будет. Мы этого не хотим.
– А где же равные права для всех, о которых так любит рассказывать в своих интервью мейстер Мирциано? – вкрадчиво поинтересовался Брэтали. – Да, в Палате не будет маби. Но не потому, что этого не хотите вы. Политику давно превратили в грязь. А мы не любим грязи. Мне просто была интересна ваша реакция.
Она не успела ничего ответить. Дверь кабинета распахнулась, и явился Стейниц. За ним вбежал секретарь, окончательно выбитый из колеи и причитающий:
– Командор Стейниц! Нельзя без предупреждения!
– Выйдите, Морис! – скомандовала Авиджио.
Секретарь исчез.
– Вас кто сюда звал? – свистящим шёпотом обратилась она к Стейницу. – Как вы смеете врываться?
– Извините, командор, но Сальваторе мой подчинённый. И за проступки наказывать его должен именно я. Он отсутствовал на рабочем месте…
Брэтали глядел на обоих мегалитовцев с нескрываемым отвращением.
– Я перестал быть послушным, командор Стейниц? И вы примчались устроить публичное наказание?
Теперь настала очередь Стейница оскорбиться.
– Что-о?!
– Я больше вам не подчинённый. И вообще никому. Командор Авиджио, вашей с командором Ситгоффом говорящей куклой я быть тоже не намерен. А вы, командор Стейниц, можете не опасаться: я вам не соперник, вашу должность занимать не собираюсь. Я ухожу из компании.
15. Одно начало
Лицо психолога было наполовину скрыто капюшоном, но Йонне Силвера Сальваторе узнал без труда.
– Мне бы мастера Шэна увидеть…
– Он сейчас в городе. Но скоро должен вернутся. Если хочешь, подожди в Кристальном зале.
– Да, я подожду. Спасибо.
– Как твои дела в «Мегалите», Брэтали?
– В «Мегалите»? Наши пути разошлись.
– Мирно или не очень? Врагов себе не нажил?
Сальваторе неопределённо пожал плечами:
– Ничего такого, что могло бы им угрожать, я не сделал… На крайний случай, от тотала укрыться всегда сумею.
Йонне понял вдруг, что с Брэтали творится что-то не то, и причина этого – вовсе не проблемы с работой. В прошлые их встречи Сальваторе был так уверен в себе… Теперь – нет. Кажется, он даже немного нервничает. Как будто пытается решиться на что-то, но сомневается, нужно ли.
– О чём ты хочешь поговорить с мастером?
– Как-то он сказал, что может… помочь разобраться кое с какими трудностями.
– Возможно, и я могу.
– Нет, ты ещё слишком маленький, – покачал головой Брэтали.
Йонне изобразил на лице лёгкую безмятежную улыбку.
– Ну, ладно, не совсем маленький, – полусерьёзно продолжил Сальваторе. – Но всё-таки, мастер Силвер, я дождусь твоего наставника.
Узнав, что Сальваторе в городке психологов, Шэн даже не зашёл в свою квартиру на третьем этаже Зелёного дома, сразу поднялся на пятый, в Кристальный зал. И увидел, что Брэтали сидит в кресле, а на коленях у него свернулся серый котёнок.
– Обычно Юки не проявляет такого доверия к незнакомцам, – с улыбкой заметил мастер.
– Правда? А мы с ним подружились…
Звук голоса потревожил котёнка. Он спрыгну на пол, но далеко не убежал. Остался в комнате, с любопытством наблюдая за людьми.
– Мастер, я сразу скажу: то, что я пришёл, ещё ничего не значит.
– Хорошо, – кивнул Шэн. – Я понимаю.
– Мне не верится, что один человек может знать другого лучше, чем тот знает себя сам. Но я… зашёл в какой-то тупик. С работой на технократов не вышло. Потом эта дурацкая идея – изображать из себя тайного агента в «Мегалите»… Я действительно тогда как не в своём уме был, вы правильно сказали. А раз вы один раз оказались правы… – он помолчал, глядя куда-то в сторону. – Как вы считаете, это всё из-за того, что маби всегда будут лишними в человеческом обществе?
– Дело не в этом. Помнишь, о чём я просил?..
– Помню. Но зачем? Неужели никак нельзя обойтись без этой вашей телепатии? Просто скажите, что обо всём этом думаете.
Шэн приоткрыл окно. В комнату подуло холодной свежестью.
– Сказать я могу что угодно. Другой вопрос – поверишь ли ты? Но я не тороплю тебя с ответом. А пока… расскажи мне о Витории.
– Мастер! Вы обещали никогда не делать этого без моего согласия!
– Я держу слово, Брэтали. О ней я знал ещё задолго до своего обещания. Ещё в поезде.
– В поезде?..
– Да. Кто такая Витория? Ты любил её?
– Витория умерла!
В этом крике смешались боль, гнев, желание спрятать своё прошлое от постороннего и… желание открыться.
– Вы любили друг друга… – это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.
– Сейчас мне меньше всего хочется говорить о любви, мастер, – уже спокойнее откликнулся Брэтали.
Но слова Шэн разбудили память о прошлом, которую не стёрли ни смерть, ни время.
* * *
Солёные водяные брызги. Тревожные крики чаек. Ветер. В тот день ветер дул сильнее, чем обычно…
Холод чугунных перил обжигает ладони. Внизу плещутся тёмно-зелёные волны, разбиваются о чёрный гранит. Море, как всегда, неспокойно, как будто хочет вырваться из каменных границ, в которые загнали его люди.
По Вэлидской набережной целый день можно идти, никуда не сворачивая. Мимо кафе, ресторанов и кинотеатров, мимо вилл с видом на море, которые любят здешние состоятельные технократы и ортодоксалы. Мимо домов попроще и пооднообразнее, и дальше – вдоль портовой территории, через исторический район – до самых трущоб.
Они с Виторией любили гулять по набережной. Приехав сюда сегодня, по пешеходной дороге обогнули порт, посмотрели издали на силуэты грузовых кораблей. В порту – своя, особая жизнь. Постоянная человеческая и машинная суета, шум, грохот, густые запахи перебивают один другой – то потянет чем-то резким, химическим, то рыбой, то дымом от горящих мусорных свалок.
