Впереди, прямо посреди дороги, высилось тяжеловесное каменное строение. Мегалитический храм. А перед ним, низко опустив голову, сидела она. Жрица, женщина в мешковатых серых одеждах, с лицом, наполовину закрытым низко надвинутым капюшоном.
Под одеждами ясно угадывалась начинающая расплываться фигура матери семейства далеко за сорок. Этот возраст подтверждала увядающая кожа лица, опустившиеся уголки губ и две заметных морщины, идущие от них к носу.
Почти всегда женщина была такой. Но иногда она менялась… Однажды Уэсли видел её – он был уверен, что не другую, а именно её – стройной молодой девушкой с яркими губами и гладкой кожей без единой морщинки. А в следующий раз она оказалась древней старухой. Её тело было худым и иссохшим, а лицо походило на печёное яблоко. Выбившиеся из-под капюшона длинные седые пряди развевалась на ветру. Но сам Уэсли, стоя рядом, не чувствовал никакого ветра. И тогда он понял: женщину окутывает ветер времени. Она, абсолютно неподвижная в пространстве, постоянно движется сквозь время. Флэш был готов поклясться: если присмотреться внимательнее, можно уловить, как лицо её меняет не только возраст, но и сами черты, принимая облик разных женщин разных времён.
Восемь раз до этого Уэсли проходил мимо сидящей женщины. И никогда она не обращала на него внимания. Но теперь словно впервые заметила – подняла голову, и серый капюшон соскользнул ей на плечи.
Их взгляды встретились. Женщина смотрела на Уэсли, и её глаза были абсолютно пустыми. Разум подсказывал Флэшу, что только эта пустота и имеет значение. Но чувства говорили другое. Чувства говорили, что он знает эти глаза. Ведь они так похожи на его собственные.
– Мама, – беззвучно, одними губами произнёс Уэсли.
Да, именно так. Женщина с пустыми глазами. Жрица Храма Времени. Его мать.
Пусть это просто мгновенный обман, одна из бесчисленных масок, которые примеряла на себя Жрица. Пусть на самом деле она не была Эвелин Джонс, не пожелавшей забрать своего сына из роддома, а лишь приняла её обличие. Чувства отказывались отвергнуть обман. В этот момент Уэсли действительно верил, что видит свою мать.
Он никогда ничего не знал о ней – кроме того, что она была белой и бросила его. И никогда не пытался разузнать больше. Не задумывался, что бы мог сказать ей при встрече. И уж совсем не ожидал, что почувствует такой гнев.
– Почему ты так со мной поступила? – спросил Флэш, глядя в глаза своей матери.
– У меня не было другого выхода, поверь, – ответила женщина с пустым взглядом. – Твой отец оказался таким подлецом! Сбежал к какой-то продажной девке. Я осталась одна на целом свете, без всякой поддержки, без помощи. Родители в то время уже давно не хотели иметь со мной ничего общего. И всё из-за него, из-за твоего папаши. Они сто раз говорили мне, что я не должна с ним связываться, что он мне не пара. Но я была полной дурой, не слушала их. Потом-то поняла, насколько права была моя мать: нельзя было иметь дело с этим ублюдком. Но было уже поздно. Отец заявил, что я им больше не дочь, и маме запретил со мной видеться… У меня не было даже своего жилья! Не было ни работы, ни денег – ничего не было! Как бы я стала существовать с новорождённым ребёнком на руках? Вдвоём с тобой мы бы не выжили. Умерли бы с голоду.
– Неправда. Тебе было всё равно, выживу я или подохну. Ты никогда не пыталась меня разыскать, увидеться…
– Нет, нет! – её лицо исказилось страданием. – Мне было очень тяжело. Я ненавидела себя за это… Я по тебе скучала.
– Врёшь! Я был тебе не нужен.
– Не говори так! – воскликнула она. – Прошу тебя…
– Знаешь, я тоже ни разу в жизни не хотел тебя увидеть. Мне было проще думать, что ты умерла.
– Нет! – в отчаянии она замотала головой, отвергая услышанные слова.
– Да, – сказал Уэсли и обошёл сидящую женщину. Ему хотелось стать от неё как можно дальше. Уйти назад он не мог – сейчас для него не было отсюда обратной дороги. А кратчайший путь вперёд лежал через мегалитическое сооружение. И Флэш вошёл в Храм Времени, куда прежде входил неоднократно, но никогда подолгу не задерживался.
Но теперь позади осталась эта женщина, которую он назвал словом, каким обычно называют самого близкого, самого дорогого человека. Словом, которое для него всегда значило так мало… Осталась какая-то недосказанность, желание продолжать разговор. Поэтому Уэсли замешкался под сводами Храма.
Постройка представляла собой четыре колонны, соединённые поверху толстым кольцом из каменных блоков. Внутри кольца блоки образовывали крестообразное перекрытие. А на земле в центре Храма был установлен алтарь – плоский округлый камень на тонком столбике-подставке. Откуда-то сверху, возникая прямо из воздуха, на этот камень постоянно сыпались белые хлопья, похожие на снег. Но это был не снег. Касаясь алтаря, хлопья исчезали, на их месте тут же появлялись новые…
Это падало и таяло, бесследно исчезало время.
– Уэсли… – позвала мать Флэша. – Ты не можешь так поступить со мной. Я подарила тебе жизнь!
Он понял, что должен дать выход нарастающей злости. Иначе просто сойдёт с ума.
Тяжёлые каменные балки по углам и сверху… рядом с ними этот тонкий столбик, поддерживающий алтарь, выглядит таким неуместно-хлипким. Уэсли догадался вдруг, что, несмотря на всю свою громоздкость, постройка Храма очень, очень хрупка. Ему захотелось ударить по этому столбику – наверняка тяжёлый лабрисфортский ботинок разобьёт его пополам.
– Уэсли! – послышалось вновь. – Ты не можешь…
Флэш сделал одной ногой шаг назад, чтобы удар получился сильнее. Но вдруг как будто какая-то невидимая сила остановила его.
«Учись контролировать свою злость. Если она станет чрезмерной, ты будешь видеть только её, а не своего противника». Бэлисонг сказал ему это на одной из первых тренировок. Он хорошо усвоил это, и помнил всегда. А теперь почему забыл?..
Непонятно, зачем он собирается разбить камень. Непонятно, зачем злится на женщину, которая никогда не была и не может быть его матерью. А если бы даже и была… Он не в состоянии её простить – точно так же, как не в состоянии не простить. Потому что ему не за что её прощать или не прощать. Всё это в прошлом. Всё это давно не существует. Время ушло.
– Ты не можешь так поступить…
– Ты права, я не могу. И не буду, – отозвался Уэсли и вышел из Храма.
– Нееет! – закричала Жрица, которая больше не была его матерью.
Флэш покинул Храм Времени, не коснувшись столбика под алтарём, но почему-то алтарь пошатнулся и упал. Исчезли светящиеся хлопья. А потом земля дрогнула, словно в глубине её пробудилось и шевельнулось что-то огромное и живое. Четыре боковых мегалита, кольцо и перекрытие – всё обрушилось и превратилось в груду камней.
– Что ты наделал? – усталым голосом, в котором уже не было ни намёка на прежние боль или раскаяние, спросила Жрица.
