После того разговора Патриция долго ломала голову над словами Кристофера. Полезла в книги, потом отложила книги. Думала ещё, собралась в следующий раз поспорить. Потом передумала спорить. Пришла к какому-то выводу. Но со временем – через долгое время – обо всём забыла. Так же, как забыла о медальоне Полли Пинго.
Но теперь эти «вне», «маленькое «я» и «выйти за пределы» всплыли в памяти с поразительной ясностью. Патриции показалось, что земля уходит у неё из-под ног, исчезают все привычные опоры. Это ощущение могло бы быть пугающим… но не было. Не пытаясь противостоять ему, Патриция написала в одной половинке нарисованной «бабочки» слово «я», а другую оставила пустой.
Вот оно. Единственная настоящая бабочка, а не двулезвийный топор, как два первых рисунка.
Не Патриции ли с её работой знать, какие хитрые механизмы «я» способно создавать для собственной защиты, для того, чтобы доказать свою постоянную, неизменную значимость, и с какой силой может за них цепляться? Не ей ли знать, как защитная скорлупа превращается в стены тюрьмы, отделяющие от жизни – разве мало случаев депрессий и неврозов она перевидала за годы практики? А её собственный пример, и пример Уэсли?.. Но что люди защищают, и от чего? Может быть, ложь от разоблачения? Ложь, которая боится разоблачения – вот она, причина страха. Но стоит распознать ложь, перестать считать её правдой – «защитная тюрьма» начинает рушиться. Становится понятнее истинное положение вещей. Бесчисленные взаимосвязи вместо отделённости, бесконечные изменения вместо постоянства.
Цепляние ослабевает. И в мыслях и делах появляется место не для одного только маленького «я». Там, где есть не только маленькое «я», ослабевают жадность, ненависть и стремление к превосходству, потому что ослабевает источник, который порождает всё это. Там не остаётся страха, потому что исчезает его причина. Значит, только оказавшись там, на другой стороне, «вне» – можно преодолеть свой страх. Выйти за пределы. Победить без борьбы.
– Пожалуйста, пойми это, пойми, – шептала Патриция, глядя на изрисованную бумагу. – Ты должен. Ты должен.
Но это ведь так трудно…
Она сидела, уперев локти в стол и уронив на ладони голову. Пальцы обеих рук ерошили длинные светлые волосы.
Это трудно, потому что дорога на ту сторону лежит мимо драконьего логова. И чудовище обязательно выползет и преградит твой путь. И гораздо проще начать сражаться с ним привычными, знакомыми методами, пытаясь загнать обратно во тьму – чем признать одну-единственную правду.
Новое обличие
– Пожалуйста, Джим, не отходи слишком далеко. Если я начну топтаться на месте, как идиот, всё сразу будет понятно. Они и без того наверняка удивятся, что эта чёртова скала стала пользоваться такой популярностью. А если ещё взглянуть на неё захочет слепой… Не поймут.
– Я тоже не понимаю, Уэс, – сказал Арнон, останавливая машину. – Только дело не в слепоте… А вот просто: не понимаю, зачем тебе это надо, и всё. Но – помню, помню – я обещал не задавать вопросов.
– Вот-вот. Желательно, чтобы на лодочной станции их тоже не задавали.
– Да ладно тебе. Не всё им равно – кому, зачем и куда. Главное, ты отвалишь бабки за аренду катера. И сезон ещё не закрыт, плыть можно. А остальное их волновать не должно. Кстати, если не хочешь усложнять себе жизнь, держись за мою руку. Мне плевать, если эти лодочники решат, что мы с тобой педики. Или тебя это смутит?..
Арнон пытался шутить, но на сердце у него делалось всё тяжелее. Чувство было такое, что всё повторяется, и он снова бросает друга одного, отступает в сторону, как в истории с тюрьмой. Не важно, что Уэсли сам так решил, не важно, что он, Джим, ничего не мог изменить – он же и не пробовал… Не попытался даже после того, как открылись все аферы Саммерса.
– Нет, дорогой, меня это не смутило бы. Но тогда получится совсем странно: ведь мы бы должны плыть вместе – романтическая прогулка, и всё такое…
Арнон через силу улыбнулся. Он знал, что предлагать это бесполезно, но всё же сказал:
– Если хочешь, поедем вместе. Изобразим романтическую парочку. Обещаю не быть слишком настойчивым.
– Ну да, так я тебе и поверил, – Уэсли ткнул друга кулаком в плечо. – Всю жизнь подозревал, что женитьба для тебя – только прикрытие. А если серьёзно, Джим: я понимаю, почему ты это говоришь, и спасибо тебе ещё раз за всё… Но – так не получится, нет. Мне лучше бы вообще быть одному, но без капитана-то никуда не поплывёшь… В общем, сейчас выручи меня, чтобы на станции никто не понял, что я – слепая мышь.
Джим постарался не подвести. Шагал рядом, иногда как будто случайно задевал за рукав Уэсли, передавал ему то деньги, то телефон так, что эти жесты, не привлекая постороннего внимания, становились для него ориентирами. И в конце концов всё получилось, как Флэш и задумал. Прокатчик посмотрел на двоих подошедших парней – темнокожего в солнечных очках, и белого – тоже в очках, но обычных, прозрачных – довольно равнодушно. Если и удивился странной прихоти посетителя – а водную прогулку в холодную осеннюю погоду, де ещё с утра в будний день иначе, как странной прихотью, не назовёшь, – то виду не подал.
И уже через несколько минут Уэсли благополучно очутился в катере. Джим напряжённо следил за движениями Флэша, когда тот устраивался на пассажирском месте – внутри катера как-то помочь ему уже не было возможности. Арнон не мог не заметить чрезмерной осторожности и медлительности этих движений, что так не свойственно было Уэсли прежде. Но другие не знали, что ему свойственно и что нет, да и не присматривались особенно.
Спустя ещё немного времени катер отплыл, Джим покинул пристань и вернулся к своей машине – ждать, как обещал.
«Надеюсь, у меня не тот же самый капитан, с которым плавала Пат», – не успел Флэш это подумать, как капитан сказал:
– Дней десять назад я возил на такую же прогулку одну женщину. Новая мода, что ли, нынешней осеню появилась… Нет, конечно, катера всегда брали напрокат – но летом, когда жарко. И компаниями – по многу человек, знаете. Отдохнуть, повеселиться. А в такую погоду – какое удовольствие плавать?
Деньги были заплачены, и капитан мог высказывать свои суждения без всякого риска.
«Ну, раз уж всё сложилось именно так, – решил Уэсли, – надо постараться повернуть ситуацию в свою пользу».
– Так вы говорите, какая-то женщина ездила с вами на прогулку? А что за женщина?
– Да откуда я знаю? Туристка какая-нибудь, со странностями. У нас туристы часто бывают. Но тоже всё больше летом. Любители на пляже поваляться.
– А я ведь и сам в Лотлорн отдохнуть приехал. Знакомые у меня здесь живут – давно к себе в гости звали, вот и решил съездить. В море неплохо было бы поплавать, но летом никак выбраться не удалось, только вот теперь.
– Ну, это ничего. В Лотлорне вам и кроме пляжа найдётся на что поглядеть: городишко у нас хоть небольшой, но с историей. Постарше соседнего Сэдэн-сити будет. И зданий старинных красивых много, и музей хороший – если природой интересуетесь, культурой, и всяким таким. В театре спектакли разные идут. А недавно ещё парк аттракционов простроили. Ну, это, конечно, для детишек больше. А насчёт той женщины не знаю – может, она всё это уже посмотрела, а может, просто такая любительница морских прогулок попалась. В общем, дошли мы с ней аж до самой Лабрисфортской скалы.
