Надо ли говорить, что смотрел на меня Вадим, как на идиота. «Право есть право, и вы можете им воспользоваться, Сергей Петрович, – сказал он с холодной иронией. – При этом вы, конечно, понимаете, что действовать будете на свой страх и риск. Об организационной и технической поддержке можете не мечтать. Людей в помощь тоже не дам. И вся ответственность за провал несанкционированной инспекции ляжет на вас. Уж вы-то знаете, насколько болезненно реагируют в Альбионе на контроль ООГ, особенно избыточный и необоснованный…» Я столь же холодно ответил, что всю ответственность, естественно, принимаю на себя.
На том и расстались. В тот же день я направил официальное уведомление Аткинсону…
Не передать, как скверно сейчас на душе. На карту поставлена многолетняя карьера. Если я вернусь из Эйвбери с пустыми руками, она рухнет. Это будет лучший предлог для Телепина, чтобы избавиться от меня. А после бесславного возвращения домой останется лишь одно: прозябать в ожидании пенсии… Но и отступить не могу. Устал жить с ощущением неясной, тёмной угрозы. Она повсюду, просто это мало кто чувствует. А вот пропавший Дженкинс чувствовал. И я тоже…»
– Судя по письму, ваш друг был человеком проницательным и упорным, – заметил я, отрываясь от чтения, чтобы закурить очередную папиросу.
– Таким и был, – тихо сказал Ходько.
– И, конечно, смельчак. Уму непостижимо, как он отважился лезть в это осиное гнездо в одиночку.
– А вы читайте дальше. Он сам объясняет…
«Ты, конечно, спросишь, почему я решился ехать в Эйвбери один, вооружённый, в сущности, лишь служебным удостоверением.
Ну, во-первых, выбора не оставил Телепин. А попытки искать поддержку в Департаменте через голову начальника у нас категорически не приветствуются. Про министерство иностранных дел и говорить нечего. Там всё контролирует тесть Вадима. Не к императору же апеллировать…
Можно и не ехать. Только ты меня знаешь: я привык любое дело доводить до конца. Особенно если дело связано со службой. Так живу и по-другому не умею. Тут уже выбора не оставляю себе сам.
Боюсь ли я? И да, и нет. Я не трус, однако же и не дурак. Одно покушение уже состоялось, и, если я прав, за ним маячит тень «Наследия». Получается, я сам суюсь в логово тигра. С другой стороны, убить человека в мегаполисе – это одно, а убрать его в маленькой деревушке – совсем другое. Иной резонанс, иная мера внимания к происшествию, к ходу следствия. И, может быть, самое безопасное место во время тайфуна – его эпицентр…
Случись что, письмо тебе передаст Айрин. Обычной почте не доверяю – её могут контролировать коллеги ребят в чёрных кожаных пиджаках. То же само относится сообщениям по информационной сети. А дипломатический почтовый канал подведомствен вице-министру Голубятьеву, который наверняка в курсе нашего конфликта с его зятем.
Айрин…Вот уже год как мы познакомились и начали встречаться. Только не торопись делать вывод, что твой друг просто решил сходить налево… Я люблю её и хочу со временем жениться на ней. Мы любим друг друга. Её не останавливает даже то, что на офицеров миссии, французов и русских, здесь традиционно смотрят, как на оккупантов. А наш брак с Лизой давно уже формальность. Я предлагал развод, но она против – по крайней мере, до тех пор, пока не подрастут Ленька с Настей. Так и мечусь между двумя женщинами…
Однако уже и ночь на исходе, пора заканчивать. Эх, Володька… Жаль, что тебя сейчас нет рядом. Что письмо? Поговорить бы… Я уж молчу, что мы с тобой это дело уж точно раскрутили бы и до сути докопались. Одному таким заниматься тяжело.
Ну, обнимаю. Надеюсь, это письмо я как-нибудь покажу тебе сам. Ведь если его передаст Айрин – значит, со мной что-то случилось… До чего же нежелательно…
Твой Серёга».
На этом письмо заканчивалось. Отложив последний лист, я потёр глаза и пристально посмотрел на Ходько.
– Ну-с, Владимир Анатольевич, какой же вывод мы сделаем из посмертного и в высшей степени важного послания полковника Добромыслова? – спросил я.
– Вывод простой, – негромко, словно через силу произнёс Ходько. – Я это «Наследие прошлого» вместе с Эйвбери наизнанку выверну, и того, кто Серёгу убил, из-под земли достану. А потом тоже наизнанку…
Я положил руку ему на плечо.
– План принимается, – сказал я. – Уточним, конкретизируем и реализуем общими усилиями. Кстати, не исключаю, что убийцу – или убийц – вашего друга, действительно, придётся доставать из-под земли…
Из интервью императора Всероссийского Александра Четвёртого
(Информационное агентство «Держава», 3 августа 1973 года)
– Ваше императорское величество! В ближайшее время вы отбываете в Париж, чтобы принять личное участие в очередной сессии ООГ. По слухам, вместе с императором Наполеоном Восьмым вы намерены внести на рассмотрение сессии проект документа под названием «Закон Организации Объединённых Государств об ограничении научно-технического прогресса». Так ли это?
– Совершенно так.
– Не могли бы вы предварительным порядком, хотя бы вкратце, сообщить нашим читателям о содержании документа?
– Охотно. Тем более что ни я, ни император Наполеон никакого секрета из проекта изначально не делали.
Вторая мировая война закончилась десять лет назад. Теперь общеизвестно, что мы, сами того не зная, были на пороге небывалой катастрофы. Случись союзникам задержаться с высадкой войск на британские острова всего месяца на три-четыре, и Англия успела бы завершить работу над созданием атомного оружия. И, естественно, пустила бы в ход. Всё необходимое и достаточное для этого было – кроме времени, к счастью.
Апокалипсис не состоялся, но ответственные монархи и правительства сделали выводы. Почему стало возможным создание сверхоружия с неисчислимыми последствиями его применения? Да потому что мир не стоит на месте. Наука развивается нарастающими темпами. Возникают технологии, которые вчера казались фантастикой, сегодня делают первые шаги, а завтра обернутся бог знает чем. Остановить или обуздать мысль нельзя, да никто к этому и не стремится. Но поставить под общепланетный контроль технологические выводы из интеллектуальных изысканий можно и нужно. Слишком велик риск, что рано или поздно какая-нибудь прекрасная научная идея обернётся бедствием для всего человечества.
Ведущие научные и технические эксперты России, Франции, Индии и других стран составили универсальный набор граничных условий для любой технологической разработки. Коли проект отвечает им – действуйте. Ну, а нет – не обессудьте. На проект накладывается вето, и любая попытка воплотить его будет пресечена и сурово наказана. Это касается и государственных корпораций, и частных компаний. Если же государство, на территории которого идёт незаконная реализация запрещённого проекта, неофициально поддерживает его, санкции ООГ накажут и государство.
Следить за исполнением Закона об ограничении будет специально созданный институт офицеров-инспекторов ООГ, наделённых широкими полномочиями. Они будут работать во всех сколько-нибудь развитых странах мира. Отныне именно офицерам-инспекторам, действующим в рамках специальных миссий, следует подавать заявки на внедрение любой научной разработки. Подчёркиваю: любой. Начало практической работы над проектом без визы сотрудника ООГ будет расцениваться как нарушение Закона со всеми вытекающими последствиями.
