«Но как всё это объяснить?» – спросил я в смятении. Учитель развёл руками: «Никто этого не знает, мой мальчик. Одни говорят, что возле мегалитов в древности хоронили друидов. Их души по сей день бродят в окрестностях деревни и не могут смириться с тем, что времена изменились. А ещё говорят, что Эйвбери волей богов стал с незапамятных времён пуповиной, через которую Земля соединяется с космосом…» «Зачем?» Учитель вздохнул: «Гадать о божьем промысле – дело неблагодарное. Может, небесным силам просто нужна дверь, через которую они легко и просто попадают в земной мир с горних высей. И всякий раз, когда это случается, в Эйвбери происходят странные и непонятные для обычных людей события…»
«Но ведь выходит, что мы живём в опасном месте, – потрясённо сказал я. – Почему же никто отсюда не уезжает?» Добрый мистер Руперт погладил меня по голове и негромко произнёс: «Ты знаешь, я сам думал об этом. Казалось бы, что за радость жить по соседству с жутью? И всё-таки людей здесь что-то держит. А если кто и уезжает, то чаще всего рано или поздно возвращается. Вот я, например. Представь, однажды меня пригласили преподавать в Оксфорд, но я там не продержался и года. Заскучал, что ли… Эйвбери – место тёмное и необъяснимое, однако другого такого на всей Земле нет. Временами бывает страшно, зато всегда интересно. И мы, живущие здесь, это понимаем…»
Разговор с учителем Рупертом я вспомнил много лет спустя, когда, узнав, что в Эйвбери освобождается место начальника отделения, изо всех сил постарался его занять. Вроде бы карьера в Кембриджшире складывалась неплохо, и перспектива была вплоть до перевода в Лондон, однако вдруг невероятно потянуло на родину, в деревню, взятую в плен мегалитами, где, может быть, небеса нечувствительно смыкаются с земной твердью…
Владимир Ходько
Слушая Вильямса, я краем глаза следил за человеком, неторопливо идущим к нам по равнине со стороны мегалитов. Когда он приблизился, я с некоторым удивлением узнал в нём нашего товарища по вчерашним событиям биолога Баррета. Хотя чему удивляться? Приехал отдыхать, вот и прогуливается. Бредёт не спеша, пиная мелкие камни, щедро усеявшие равнину. Дышит загадочным воздухом древнего места… Одет в широкую куртку болотного цвета и джинсы, лысую голову прикрывала суконная кепка. В спортивной сумке через плечо что-то тихонько булькало.
– Не помешаю? – спросил академик, пожимая нам руки. – Вы тут, наверное, ведёте расследование?
– Да нет, беседы беседуем, – ответил я.
– А также разговоры разговариваем, – подтвердил Вадим. – Вот лейтенант на правах старожила рассказывает нам про Эйвбери.
Баррет хмыкнул:
– Ну, это тема необъятная, к ужину можно не ждать… Хотите, угадаю, о чём шла речь?
– Сделайте одолжение, – сдержанно сказал Вильямс.
– Вы сообщили, что Эйвбери – самое таинственное место на планете. Мегалиты сооружены ещё языческими богами, а в окрестностях в незапамятные времена хоронили друидов, чьи души по сей день шляются неподалёку от деревни и смущают обывателей. Иногда здесь исчезают люди, порой возникают хрономиражи, на равнине время от времени ощутимо колеблется и непонятно отчего светится почва… Что там ещё? Ах, да! Существует поверье, что в дальней камере гробницы Вест-Кеннет спит вечным сном то ли один из древних героев, то ли титанов. Но когда родной Британии будет угрожать смертельная опасность, он проснётся и сокрушит любого неприятеля, ибо могуч и неуязвим… В разные времена появлялись смельчаки, готовые проверить эту легенду. Однако, вот беда: ни один из тех, кто спускался в Вест-Кеннет, назад не вернулся… Ну, как, угадал?
Мы с Вадимом переглянулись.
– В целом угадали, – сказал я. – До легенды, правда, ещё не добрались, но во всём остальном – да.
– На особую проницательность не претендую, – сообщил Баррет, запуская руку в наплечную сумку. – Просто я здесь не в первый раз и местных мифов наслушался.
– А это мифы? – вкрадчиво спросил Вадим. – Поделитесь учёным мнением.
Рука Баррета вынырнула из сумки с уловом в виде фляжки. Судя по запаху, виски. Биолог сделал солидный глоток и скривился – возможно, от удовольствия.
– Не угодно ли по глоточку? – спросил он, отдышавшись.
Вильямс отказался. Мы с Вадимом из вежливости пропустили граммов по двадцать. Виски оказался приличным.
– Так вот, мифы или нет, – заговорил оживившийся Баррет, убирая фляжку. – Вы будете смеяться, но лично я склонен думать, что главным образом нет.
Вадим тяжко вздохнул.
– Тут уж не до смеха, – проворчал он. – То есть местным легендам вы доверяете?
– В общем, да. Есть на то основания.
– Так поделитесь!
– Извольте… – Баррет присел на соседний валун и окинул немногочисленную аудиторию пытливым взглядом. – Во-первых, кое-что мне довелось видеть собственными глазами. Например, год назад, ночью в поле, я видел призрак. Какой-то высокий худой старик с длинной бородой, в плаще с островерхим капюшоном. Правда, когда я сделал попытку приблизиться, он взмахнул руками и тут же исчез…
Лицо у Вильямса сделалось удивлённо-недоверчивым.
– Позвольте узнать, что вы делали ночью в поле? – спросил он, хмурясь.
– Ничего противозаконного, – ответил Баррет с коротким смешком. – Мне рассказали, что по ночам на равнине бродят призраки, и я решил удостовериться.
– Неужто не боялись?
– Нет, – отрезал академик.
О как! Совершенно бесстрашный коротышка. Я бы, пожалуй, не рискнул удовлетворять любопытство подобным образом. Вот не думал, что занятия биологией делают человека таким храбрым…
– Наблюдал я однажды и хрономираж, – продолжал Баррет. – Это было возле мегалита, прямо среди белого дня. Представьте, в воздухе, словно фотография в проявителе, метрах в десяти от меня начала проступать картина. Довольно трогательная, признаться. Израненный рыцарь в доспехах, с лицом в крови лежит на земле, а над ним беззвучно рыдает златовласая девушка в длинном платье тёмно-коричневого цвета, гладит голову. В общем, немой кинематограф. Через пару минут картина исчезла, но не сразу – как бы растаяла в воздухе. А я стоял столбом и ещё долго приходил в себя… – Баррет снова достал из сумки заветную фляжку и добавил: – Вот как после этого считать рассказы местных жителей выдумками?
Вадим задумался, поскрёб висок, и я вдруг заметил, что в его тёмной шевелюре проросла седина. А всё служба, мать её… И сорока нет, а уже хватает и седых волос, и морщин, и шрамов. Я сам такой…
– Ну, хорошо, – произнёс наконец Вадим. – Если не суеверие и не байки, то как всё это объяснить?
– Н-ну, есть кое-какие мысли, – скромно признался Баррет, вытирая губы и протягивая нам фляжку. – Я бы даже сказал, попытка гипотезы.
– Огласите, пожалуйста, – проникновенно попросил я, принимая сосуд.
Вильямс сделал шажок в сторону академика. Для лейтенанта, как аборигена, тема была животрепещущей.
