Прозвучало не слишком убедительно. Впрочем, биолог и сам упомянул, что его гипотеза объясняет не всё. Чего-то в ней не хватало, о чём Ходько и заявил с солдатской прямотой. Баррет надулся, и тут слово взял наш юный друг-поэт.
– Мне кажется, мы не учитываем ещё одно обстоятельство, – произнёс он.
– Какое именно?
– Действия старухи Дженет, – выпалил Энтони.
Баррет звучно поскрёб лысину.
– Вы думаете, что… – начал он.
– Ну, конечно! – нетерпеливо согласился Энтони. Льняные волосы юноши были взъерошены, васильковые глаза светились энтузиазмом первооткрывателя. – Ваша гипотеза всё замечательно объясняет. Да, генная мутация. Да, кумулятивное воздействие разъярённой толпы. Но! К этим факторам надо приплюсовать ещё один: мистический. Именно он окончательно усилил мутационный эффект, довёл его до критического уровня, после чего люди начали стремительно меняться. Не будь старухи Дженет с её чарами, может, ничего не произошло бы. Во всяком случае, с такой быстротой. А чары были! Вспомните: как только она стала говорить и воздела руки, поднялся ветер, грянул гром, хлынул ливень… Это же верные признаки колдовства, я читал. Вот и мистер Вильямс сказал, что в деревне её всегда называли ведьмой. Да она сама призналась, что разговаривает с мегалитами… Ну, вот. А когда мистер Вильямс её… словом, когда вместе с ней колдовство исчезло, люди снова стали людьми. Исчезло колдовство – вот главное. Это же Эйвбери, господа! – вдохновенно закончил он. – Здесь одной наукой всё не объяснить.
В сумбурной речи Энтони, несомненно, был резон. Гипнотизирующий голос Дженет… её пророчество о страшной судьбе Эйвбери, уготованной чужаками… её тихий жуткий смех и приказы, отдаваемые монстрам… да, свою лепту в чудовищное превращение людей старуха явно внесла.
– А ты не глуп, сынок, – сумрачно сказал академик, кладя руку на плечо юноши. – Фактор Дженет я как-то упустил. А он действительно мог сыграть роль детонатора…
– Ну, немного разобрались, – задумчиво произнёс Телепин. – Так, значит, если нет старой ведьмы и коллективных эксцессов, аборигены остаются обычными людьми, и нам с этой стороны ничего не грозит?
– Думаю, что да, – солидно сказал Баррет.
У меня, тем не менее, оставались вопросы. Почему, например, превратившись в монстра, лейтенант сумел остаться человеком по сути, хотя все другие твари готовы были рвать нас на куски? Что он при этом ощущал, почему смог противостоять адскому воздействию мутации вкупе с чёрным колдовством? Но, посмотрев на бледного Вильямса, утиравшего пот со лба, я от вопроса воздержался. Да и была сейчас тема поважнее.
– Что будем делать с исчезнувшей башней, господа? – спросил я, глядя в окно, за которым огни деревенских домов посильно боролись с приближающимся мраком ночи.
– Ну, что, что… Отмечать командировочные удостоверения и заказывать обратные билеты, – предложил Ходько с вымученным смешком. – Объект работы исчез, комиссия уходит в отставку.
Я уже заметил, что порой полковник шутит своеобразно, по принципу «Лучше смеяться, чем плакать». Однако теперь в его шутке была доля истины, и немалая. Все нити убийства Добромыслова вели в «Наследие прошлого». Инспектируя общество, я, хоть и в первом приближении, ощутил, насколько темны и, пожалуй, опасны его дела. Необъяснимая пропажа резиденции «Наследия», в сущности, ставило на расследовании крест. И всё же…
– И рад бы согласиться с вами, Владимир Анатольевич, да не могу, – сказал я в тон полковнику. – Не знаю, как, но судьбу башни выяснить мы обязаны. Прежде всего потому, что в ней вместе с «наследниками» остался наш друг и коллега Мортон…
Природный аристократ Телепин неожиданно грохнул кулаком по столу и выругался в тридцать три загиба. Хорошо хоть по-русски, и юные уши Энтони не пострадали.
– А ведь верно, – сказал Телепин, снова переходя на английский. – Слушайте, это же позор. Не знаю, как вы, а я напрочь забыл про Эдварда…
– Не переживай, – буркнул Ходько. – Я тоже забыл. Эти монстры всё прочее из головы просто вышибли… Михал Михалыч, коли так – уговорили! Обратные билеты сдаём, заявление об отставке отзываем. Но где мы будем эту башню искать? И как? У нас в департаменте сверхъестественными расследованиями не занимаются, не обучен…
Можно подумать, кто-нибудь из нас обучен… Установилась тяжёлая пауза. Её прервал Вильямс.
– Мистер Буранов, незадолго до происшествия вы несколько часов провели в башне, – негромко произнёс он. – Припомните, довелось ли там столкнуться с чем-нибудь таким, что можно связать с её исчезновением… Сам понимаю, что бред, но вдруг…
Я вздохнул.
– Зовите меня просто Майкл, – сказал я Вильямсу, как перед этим Баррету. – Нет, ничего такого я не видел. Хотя и насмотрелся…
Коротко, не впадая в детали, но и не опуская главного, я рассказал об экскурсии по «Наследию прошлого», о странном поведении Грейвса и его сотрудников, о стычке в лаборатории и черноволосом страдальце, которого Айрин и мисс Редл повезли в больницу. Упомянул о сборе вещественных доказательств.
– Стало быть, вы с трофеями? – спросил практичный, как истинный хохол, Ходько.
– Ну да. Лабораторный дневник, информационный блок, диски… Будем изучать. Может, найдём какие-то зацепки.
– Где это всё?
– Дневник и блок в машине. Я ведь после вашего звонка выскочил во двор башни, схватил на стоянке первую попавшуюся малолитражку и рванул в гостиницу. Давненько не заводил автомобиль без ключа, тряхнул стариной. Да ещё через охрану прорывался… Остальное с собой.
Я достал из карманов пиджака и выложил на стол десяток дисков.
– Энтони, не в службу, а в дружбу, дойди до машины мистера Буранова, принеси блок и тетрадь, – попросил Телепин. – Тёмно-синий «мини-кар» поодаль от входа, видел?
Когда через несколько минут наш юный друг вернулся с добычей, вид у него был озадаченный. Информационный блок он держал под мышкой, а тетрадь в руке.
– Мистер Буранов, джентльмены, тут что-то странное, – смущённо сказал он, сгружая ношу на стол между блюдами и рюмками. – На ходу я мельком заглянул в дневник, потом остановился, перелистал… Словом, никаких записей в нём нет. Ни одной. Совершенно чистые страницы.
Схватив тетрадь, я быстро раскрыл её и убедился, что Энтони не ошибся. Разлинованные листы были издевательски пусты. Но ведь я же собственными глазами видел, как сотрудник лаборатории делает записи! При этом он раскрыл тетрадь примерно посередине, а значит, дневник заполнен минимум наполовину…
– Бред какой-то… – машинально сказал я.
– Бред, говорите? – переспросил Ходько, покусывая губы. Он встал и, сунув руки в карманы, прошёлся взад-вперёд. – А биокуклы не бред? А исчезновение башни? Все наши здешние перипетии – сплошной бред. И, боюсь, это только начало. По сравнению со всем прочим пропавшие записи – так, мелочь.
Телепин взял со стола диск.
