– Нет, они в основном заняты на земляных работах, лишь числятся в штате оркестра. Остальных врачей обещали распределить по торговым точкам, – правда, врачиха не пояснила, по каким.
«Эх, сократили бы ещё столовую. Пусть тогда Зинка попрыгает. А то надорвалась, таская сумки с ворованными продуктами», – размечтался Простофилин, мысленно мстя зловредной соседке за пострадавшего кума.
Отчитываясь о внедрении НАНА в своём городе, перед начальником статуправления края Прохиндейкиным Ильёй Ильичом, Простофилин не удержался и наябедничал тому на Зинку.
– Вы говорите, она работает в заводской столовой? – участливо поинтересовался тот.
– Именно там, и там же ворует, – подтвердил как на духу начальник ГУВД.
– Это что же за несознательность такая?! Почему не выполняются правительственные Директивы по внедрению НАНА на производстве?! – не на шутку разошёлся Прохиндейкин. – Их столовая, что? другое государство? и это их не касается?! – гневался он. – Завтра же вышлем туда агитаторов и сократим это осиное гнездо к чёртовой матери!
Зав. статуправлением не мог допустить, чтобы какая-то столовая портила ему отчётное лицо статистики. Он поднял трубку и набрал номер:
– Дураков? Да, да, это я, Прохиндейкин. Надо завтра послать в заводскую столовую агитаторов, – сердито отдал он приказ какому-то Дуракову. Послушав, некоторое время трубку, сказал: – Нет, бронежилеты можно не надевать, обойдутся дубинками. В случае несанкционированных выступлений маленько погладьте особо отличившихся. – Послушав, что говорит Дураков на том конце провода, добавил: – Да, сократите и завод к чёртовой матери!
Положив трубку на рычаг, повернулся к Простофилину:
– Командир агитаторов спросил, как быть с рабочими завода, ежели тем не понравится сокращение столовой. Я приказал: сократить и завод. Этим самым автоматически снимаются все проблемы, да и экономия для государственной казны ого-го какая!
«Вот это человек! – восхитился Простофилин. – Быстро и оперативно решил проблему с Зинкой. Побольше бы таких людей в нашем правительстве».
Как стал я детективом
Короче, вся эта история произошла по причине моего неуёмного увлечения детективным чтивом, как пьяница водкой – запоем. Книги постоянно вожу с собой. Читаю при первой представившейся возможности. А перед сном, в постели – обязательно. Жена вначале была недовольна моим хобби. А потом и сама пристрастилась к чтению, правда, любовных романов.
Лежит рядом в постели с книгой и всхлипывает от жалости к какой-нибудь Лукренции, злодейски обманутой неким Карлом Моррелием, коварно переметнувшимся к её подруге Монике Веллер. Потом моя Светка начинает громко возмущаться предательством легкомысленного Карлы, отвлекая меня в самый острый момент от заварушки, устроенной операми по захвату бандитской кодлы.
Я уже стал раскаиваться, что пристрастил свою половину к чтению.
– Слушай, Светка, ты можешь молча страдать со своим Карлом и не лезть ко мне с его глупостями? – весьма нетактично попросил я супружницу. – В самый неподходящий момент суёшься со своими Лукренциями! – закричал я, окончательно озлобившись, потому как потерял строчку, на которой она меня прервала.
– Слушай, Санёк, – как ни в чём не бывало, отложив книжку, она повернулась ко мне. – Вот интересно, с чего это вдруг Ванька – ну, твой дружок, решил покончить жизнь самоубийством, сиганув в речку? – не по теме вдруг поинтересовалась она.
– Чего это тебе взбрело в голову спрашивать на ночь глядя об утопленнике? – надулся я, как мышь на крупу, обидевшись на подругу за прерванное чтение.
– А потому. Ты ведь постоянно читаешь детективы, разбираешься в преступлениях. Вот и разберись, почему Иван решил утопиться? А вдруг ему в этом кто-то помог?
– Как это помог?! – воззрился я на неё.
– А так! Вдруг, ни с того ни с сего, человек не бегает топиться. Ясно, что здесь что-то нечисто, – задумчиво уставилась моя любопытная подруга куда-то в область моего уха. – Вот я и думаю: возьмись-ка ты, Санёк, сам за это дело, да выясни всю подноготную идиотского поступка своего дружка. В полиции так ничего конкретного и не сказали Лидке, как могло такое случиться, что её муженёк добровольно кувыркнулся в речку. – Светка с отсутствующим взглядом принялась барабанить пальцами по моей обнажённой груди.
– Ты считаешь, если я увлекаюсь чтением детективов, так уже способен стать сыщиком? – изумился я до крайности её заявлением.
И тут меня шарахнуло! А почему бы и нет?! То есть, почему не заняться выяснением причины Иванового утопления?
– Давай, Санёк, прояви свои детективные способности, утри сыщикам сопли! Пусть покусают коленки! – подливала моя боевая подруга масла в огонь моих мыслей.
Но к Светкиным рассуждениям, как и к своему мыслительному шараханью, я отнёсся с некоторой насторожённостью и внутренней задумчивостью.
Однако ночной разговор породил все последующие события.
Иван, о котором рассуждала супружница, действительно мой друг с самого рождения. Родились в одном акушерском пункте, «прошли» общие ясли-сады, школу.
По случаю подработки на летних каникулах помощниками трактористов, овладели навыками вождения колёсных «Беларусей» – ЮТЗ-80, что определило в дальнейшем нашу с Иваном армейскую судьбу. Распределили нас в танковую дивизию, водителями грозных машин.
Из рядов вернулись готовыми трактористами, и с Иваном, до его утопления, самостоятельно рулили по полям на ЮМЗ с тележками.
Надо же такому случиться, чтобы Иван добровольно, вот так взял и утопился!
Да самое главное – в первый день своего отпуска. Только и нашли на берегу, что осталось от мужика: замызганные штаны, извазюканая соляром застиранная футболка, да старые кеды с дыркой, в районе большого пальца правой ноги.
Потом, где-то дней через шесть, нашли утопленника, едва ли не за десяток километров вниз по течению. Лидка даже не пошла на опознание, потому как, рассказывали очевидцы, там не на что было смотреть. Положили в ящик то, что выловили из речки, и отнесли на погост. Экспертиза ничего криминального не установила. Смерть была не насильственной.
Обо всём этом я узнал, вернувшись через неделю после его утопления. В то время я бороздил бескрайние Ставропольские просторы, мобилизованный военкоматом на уборку уродившегося в крае небывалого урожая зерновых.
Как бы я ни отмахивался от внутренне-поискового горения, однако Светкины слова не давали мне покоя. Они прочно обосновались в моей черепушке, и не собирались оттуда вылазить. Короче, мысли об Иване разрывали моё сердце на части, не давая спокойного существования.
Они лихорадочно митусились в моём мозгу, не находя ответа на вопрос: что могло послужить причиной Иванова самоутопления?
Наша Светлая, курам на смех, едва доходила нам до груди, и это в самых-то глубоких местах, а в остальных – и того мельче, пупа не прикрывала.
