– Вы хотели бы подробнее узнать о работе нашего центра, господин Фаар?
– Да, мистер Фолио. Очевидно, мистер Мэйнлоу сообщил вам, что особенно меня интересует явление, называемое «биоэнергетикой человека». В литературе по этой теме мне встретились предположения о взаимосвязи биоэнергии, психики и физиологии. Но как именно связаны биоэнергия и ментальные возможности людей?
– Прежде всего, господин Фаар, мы с вами должны чётко понимать, о чём идёт речь, – не переставая сам себе удивляться, уверенно начал Брэдли. – Биоэнергия и биоэнергетика официальной человеческой наукой почти не изучаются. Многие учёные склонны считать, что таких явлений не существует вовсе. В книгах и статьях, которые вы прочли, могло содержаться немало ошибочных сведений.
– Да, я допускаю такую вероятность. Именно поэтому я и обратился к мистеру Мэйнлоу, как к исследователю, который в первую очередь занимается не написанием статей, а практической научной работой. Мистер Мэйнлоу порекомендовал мне встретиться с вами – как я понял, в его центре как раз вы курируете интересующее меня направление…
«Похоже, сегодня я узнаю о себе много нового», – подумал Брэдли. Но вслух, как ни в чём не бывало, начал излагать суть прочитанных накануне отчётов. Когда Фаар попросил сделать пояснения, Брэдли ответил довольно вразумительно. Если бы он шёл сюда, чтобы сыграть роль куратора биоэнергетических исследований, он справился бы с ней неплохо. Но ведь он шёл не за этим…
– Значит, вы считаете, биоэнергия может нести в себе определённую информационную нагрузку? – обратился с очередным вопросом гио.
– Можно сказать и так, господин представительно, но… – внезапно Фолио запнулся. Он вполне мог бы и дальше продолжать диалог, но какой в этом смысл? Разве это ему нужно? Разве к этому он стремился?
– Мистер Фолио? – в голосе представителя прозвучала лёгкая вопросительная интонация. Разговаривая на человеческих языках, все гио расставляли логические ударения неявно, едва уловимо. – Вы, кажется, отвлеклись?
– Да… То есть, нет, я… Дело в том, что я тоже хотел бы спросить вас… сказать вам…
– Хотели сказать что?
«Я никогда не смогу произнести этого вслух. Никогда…»
Брэдли уже почти смирился с тем, что либо продолжит выдавать сведения о биоэнергетике, либо под каким-нибудь невразумительным предлогом попрощается с гио и уйдёт.
– Хотел сказать, что, думаю, вы не говорите нам всей правды. Не только лично вы, господин представитель. Все гио.
После этих слов можно было ожидать чего угодно. Но Фаар остался абсолютно спокоен. Ни намёка на гнев. И охрану он вызывать не бросился. Склонив голову чуть набок, представитель спросил:
– Почему вы так думаете, мистер Фолио?
Брэдли понял, что обратной дороги нет.
– Да это же ясно, как божий день! Вам от нас нужно что-то посерьёзнее, чем несколько пробирок с образцами клеток и тканей!
– Вы зря считаете так, – Фаар сделал отрицательный жест рукой. – Признаться, я удивлён, мистер Фолио. О мистере Мэйнлоу у меня сложилось впечатление как об очень доброжелательным человеке, и я не ожидал осуждения от сотрудника его центра…
– А как бы вы, господин представитель, отнеслись к незваным гостям, которые явились на вашу планету?
Фаар помедлил с ответом, точно слова Фолио вызвали у него какие-то ассоциации или воспоминания – возможно, не самые приятные. На мгновение Брэдли даже показалось, что на лице представителя отразилась грусть – но это впечатление тут же бесследно исчезло.
– Люди сотрудничают с нами добровольно, мистер Фолио. Принуждение мы считаем недопустимым.
– Кто решится вам отказать, если в вашей власти смести человечество с лица земли?
– Мы никогда бы этого не сделали. Ваша неприязнь необоснована.
Ещё ни разу у Фолио не было такого сильного приступа головной боли. Голова просто раскалывалась, от этого даже мысли начали путаться… Перед ним пришелец, один из чёртовых гио, которые… пришелец, раздражающий своим надменным спокойствием, бледное безволосое создание в чёрном комбинезоне, одно из тех, которые… которые…
Брэдли казалось, что если он дотронется ладонью до своего виска, то обожжёт руку. Внутри головы пылал огонь. Нельзя больше оставаться здесь, продолжать сидеть, когда…
Фолио попытался встать, но пошатнулся и схватился за подлокотник кресла. Весь мир вокруг него вдруг начал вращаться с бешеной скоростью, и он понял, что говорит… нет, не говорит, а орёт:
– Вы разрушили мою жизнь! Убийцы! Ненавижу вас! Ненавижу!
Воздух в приёмной почему-то превратился в туман. Брэдли почувствовал, что сейчас потеряет сознание, но продолжал бороться, цепляясь за последние его проблески. Сквозь белое свечение он увидел, как гиотский представитель сошёл – или, скорее, спрыгнул с кресла. В обычных ситуациях такая поспешность в движениях гио была совсем не свойственна.
– Не приближайся ко мне! – выдохнул Фолио. Он был уверен, что продолжает кричать, но на самом деле эти слова прозвучали как еле слышный шёпот. Выпустив ручку кресла, Брэдли сделал несколько шагов, но на большее сил у него не хватило. Наверняка попытка идти самостоятельно закончилась бы плохо, если бы гио не поддержал его, не позволив упасть.
Большинство пришельцев, Фаар в том числе, ростом были немного ниже среднестатистического человека, и производили впечатление хрупкой комплекции. Но это была всего лишь внешность, скрывавшая немалые физические возможности. Гио без труда довёл Брэдли до кресла и осторожно усадил. Спинка сидения трансформировалась таким образом, что Фолио очутился в полулежачем положении.
Ни с чем подобным прежде Фаару сталкиваться не приходилось, но он знал о людях достаточно, чтобы понять: его посетитель болен. Не исключено, это следствие психологического переутомления, и все его слова, эмоциональная вспышка – тоже.
Опустившись рядом с креслом на колени, Фаар вгляделся в лицо Фолио. Наверное, стоит вызвать помощь – что если человеку станет хуже?
Брэдли всё это время оставался в сознании. Он отдавал себе отчёт в происходящем, но как-то смутно. Ему представлялось, что он всё ещё кричит на пришельца.
И он действительно снова закричал… но что-то изменилось… Боли не стало. Появилось что-то другое, ещё ужаснее.
– Зачем вы пришли на Землю? Зачем уничтожили нашу свободу? Наше будущее? Зачем… зачем…
Он кричал, но его губы были крепко сжаты, а сам он этого поначалу даже не понял.
Что-то происходило с его сознанием. Восприятие реальности чудовищно искажалось, привычное трёхмерное пространство рушилось в бездонную чёрную пропасть, вместо одной картины окружающей действительности перед глазами возникали одновременно десятки, сотни… И сотни неведомых голосов звучали в голове, и что-то двигалось, проникало, просачивалось сквозь его разум, как будто он стал губкой, которую окунули в безбрежный океан.
