– Да ладно, – пожал плечами Брэдли, – рассказывать или нет – это твоё право.
Про себя Фолио подумал, что мало какому отцу захочется хвастаться сыном, который от него отрёкся.
На следующее утро Брэдли не пошёл в центр под предлогом того, что плохо себя чувствует. И это было не притворство. Вчера вечером ему стало полегче, но теперь вернулось прежнее ощущение потерянности и разлада со всем миром. Голова не болела, но было ужасно не по себе.
Конечно, сидя в четырёх стенах, ничего не исправишь. Скорее, страх только усилится… Но всё же Брэдли остался дома.
Для чего он напросился на визит к гио? Возможно, если бы никогда ни к кому из них не приблизился, его неестественные способности не обнаружились бы. Для чего он вообще приехал в Уиллоугард?.. Сейчас Фолио жалел об этом как никогда. Даже благодаря недолгому мыслезнаковому общению с Фааром он понял, что ошибался. Может, пришельцам и в самом деле есть что скрывать, и чего-то они недоговаривают. Но в его несчастье они действительно не виноваты… И в том, что в его жизни творится какой-то беспорядок, тоже. Глупо пытаться свалить на них все свои неприятности.
Во второй половине дня зашла Лотос. Ей хотелось узнать про вчерашний визит. «Ну вот, опять придётся скрытничать и изворачиваться», – вяло подумал Брэдли. Впрочем, имеет ли это какой-то смысл в её случае? Как раз можно проверить…
Но по выражению лица Хеллы нельзя было с уверенностью сказать, поняла она, что Брэдли о многом умолчал, или нет.
– Почему ты сегодня не на работе? С тобой всё в порядке?
– Да… Да, всё в порядке, – пробормотал Фолио.
– Точно?
Брэдли начал злиться. Зачем она явилась? Зачем лезет не в своё дело? Она ведь уже догадалась обо всём. Пользуется своими возможностями, чтобы узнавать то, что её совсем не касается…
От этих мыслей ему сделалось хуже. Не такая сильная, как вчера, но всё же весьма ощутимая боль кольнула в висок. Слишком внезапно, чтобы с этим справиться… чтобы закрыть ту дверь, которая начала открываться…
– Всё в порядке, всё в порядке… – как заведённый, твердил Брэдли.
Но не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что ничего не в порядке.
Светлый туман застлал всё вокруг, и Фолио понял, что сейчас окончательно потеряется в нём, и никогда не найдёт выхода. Откуда-то очень издалека Лотос, кажется, звала его по имени…
Дверь распахнулась. Сквозь восприятие Брэдли хлынул неудержимый поток сведений, информации, данных, понять из которого он мог крохотную, микроскопически малую часть. Невозможно терпеть это, и невозможно с этим справиться. Может, немного легче станет, если попытаться облечь в слова, в привычные человеческие слова хотя бы что-то, хотя бы один-единственный фрагмент из осознаваемого…
– Тогда придёт новый мир, где ни один не встанет ни ниже, ни выше другого, а будут как братья….
Нет, нельзя, чтобы это продолжалось, нужно этим управлять, нужно прекратить… Но как?!
– Как братья, которые обменяются добрыми дарами… – голос Брэдли сорвался на крик. – Дарами исцеления…
– Что это, Брэд? Что это? – спрашивала Лотос.
Управлять получится… если достаточно сильна… воля.
– Польза цельному – в понимании двойственности, польза двойственному – в понимании цельности! – крик оборвался, и наступила тишина.
Хелла больше не задавала вопросов. Но Брэдли всё-таки сказал:
– Это их знания, Лотос. Знания, которых я не знаю.
Только теперь Фолио обнаружил, что лежит на диване. Когда всё это началось он, вроде бы, сидел… Стараясь подняться, он судорожно уцепился за плечо Хеллы.
– Помоги мне Лотос. Помоги, пожалуйста.
– Тебе не надо сейчас вставать.
Даже не пытаясь протестовать, Брэдли снова лёг. Лотос поправила под его головой диванную подушку.
– Вот так. Отдохни чуть-чуть.
Она ничему не удивлялась – и за это Брэдли был ей особенно благодарен. Никаких «Невероятно!» и «С ума сойти!» он просто не вынес бы.
Он не знал точно, сколько пролежал так, без движения, глядя в потолок. Когда силы начали возвращаться, он сел уже без посторонней помощи. Лотос была рядом и по-прежнему ни о чём не расспрашивала. Может быть, именно поэтому он и рассказал ей всё.
– Знаешь, – добавил он в самом конце, – ты была права: тут многомерность… Но это не просто мышление. Это больше. Я как будто вижу всё их огромное наследие. Наука, искусство, история, философия – всё там, в одном общем пространстве информации. Но я не могу по своему желанию получить доступ к ней. Нужно знать способ… вроде как метод расшифровки. Я им не владею, скольжу по поверхности, схватываю какие-то беспорядочные фрагменты. Я теряюсь в реальности мыслезнаков. И мне становится страшно.
– Да… понимаю. По крайней мере, настолько, насколько могу понять. Я же видела эту мыслезнаковую книгу… Но, возможно, со временем ты научишься владеть этим даром.
– Не знаю, Лотос. Это так странно…
После долгой паузы Хелла произнесла:
– Профессору ты, конечно, ничего не говорил.
– Нет. Не смог. Он захотел бы узнать всё и сразу… А у меня просто нет слов, чтобы объяснять.
– Давай я с ним поговорю.
– Давай, – у Фолио как будто гора с плеч свалилась.
– Хорошо, – кивнула она и, уже глядя куда-то в сторону, добавила вполголоса, словно подумала вслух: – Значит, он всё-таки не ошибся…
– О чём ты? Кто не ошибся?
– Чёрный Будда. Он сказал, что у тебя есть необычные способности, не похожие на наши. Я удивилась, потому что сама ничего такого не чувствовала. Но он сильнее меня, и смог их разглядеть.
Как и следовало ожидать, Майкл, узнав о случившемся, едва не лишился дара речи. Лотос даже испугалась, как бы ему не сделалось плохо. Ещё бы: человек, поиски которого отняли у него столько времени, оказывается, находился совсем рядом. Хелла передала историю Фолио настолько подробно, насколько знала сама, и уговорила Мэйнлоу повременить с расспросами Брэдли.
В тот же день Фолио съездил в больницу. Никто не уговаривал его делать это, более того: он никому об этом не сказал. Откладывать визит дальше не имело никакого смысла. У него взяли анализы, сделали томографию и велели прийти за результатами завтра после обеда.
* * *
Представитель Фаар и советник Иао неспешно прогуливались по галерее, которая находилась под потолком круглого зала, расположенного на последнем этаже уиллоугардской резиденции. Пол галереи был прозрачным. Внутри него вился, живя своей собственной, ни от кого не зависящей жизнью, бледно-оранжевый гирляндный хооссо – гиотское растение, которое могло существовать в любых условиях, и в любых условиях выглядело одинаково хилым и чахлым. Его листья всегда казались маленькими и слабыми, завивающиеся стебли – болезненно-тонкими. Но при этом хооссо был очень жизнеспособен и обходился минимумом питательных веществ. В гиотской культуре он символизировал непреклонность в достижении цели. Гио часто использовали хооссо для украшения помещений и привезли с собой на Землю.
