– Про группы не знаю, – подал голос до тех пор не участвовавший в разговоре житель планеты Сингао, которая воевала на нашей стороне. – А насчёт обитаемых миров могу сказать вот что. В моём корабле есть универсальное устройство полисвязи. Пока я летел сюда, и несколько дней тут, на планете, пытался связаться с каким-нибудь миром, поймать хоть какие-то сигналы – и ничего. Все виды связи молчат. Информационные сети не работают. Похоже, они больше не существуют. Физически.
– Почему ты оставил свои попытки? – возмутился нардионец. – Я уверен, рано или поздно тебе удалось бы наладить контакт…
– Если хочешь этим заниматься, я отдам устройство тебе, – устало откликнулся сингао.
Вьекен и ещё двое нардионцев стали первыми, кто оставил Свеф. Они забрали полисвязь и улетели на своём корабле. Другие нардионцы задержались на планете до тех пор, пока её не покинула почти вся наша группа.
Улетали мы в основном поодиночке, только некоторые по двое или по трое. Возможность сделать это была даже у тех, кто не имел собственного подходящего транспорта, как я, например. В Бункерах находилось множество СКАБов, небольших удобных кораблей, которые подходят для длительных путешествий. СКАБы – лучшие из известных мне индивидуальных космолётов, работающих на концентрируемой энергии звёзд. Системы жизнеобеспечения в них полностью автономные.
Один за другим обитатели Бункеров брали себе СКАБы, загружали их водой, пищей и другими необходимыми вещами, и улетали. Сингао, перед тем как двинуться в путь, сказал нам на прощание:
– Пусть нардионцы ищут своих соотечественников и свои планеты. А мне это не нужно. У меня ни соотечественников, ни родной планеты больше нет. Я чёртов гражданин космоса, чёртов вселенский космополит.
По-моему, это название как нельзя лучше подходило всем нам. Вскоре после сингао и я отправился куда глаза глядят. Никакой цели у меня не было. Всё, что осталось – холодное безразличие к прошлому, настоящему и будущему.
Запасы я пополнял на уцелевших населённых планетах, где развитие цивилизации не достигло уровня, который позволил бы их жителям ввязаться в войну. Подобных миров было известно немало, информация о них содержалась в базе данных моего СКАБа. Потенциально опасные планеты с неподходящими условиями или агрессивным аборигенами я игнорировал, на более-менее безобидные время от времени высаживался.
Конечно, меня не интересовали дикие миры наподобие НР-4, населённого существами, отдалённо похожими на линаэнцев, но покрытыми шерстью и не умеющими разводить огня. Или АС-3 с его полуразумными рептилиями, которые общаются между собой лаем. А вот другие, вроде Нарла, где народ кочевал по единственному материку на повозках, запряжённых шестиногими ездовыми животными, и Огфа, на котором существовали десятки тысяч крохотных селений, обнесённых высокими стенами – были как раз тем, что надо.
На подобные планеты я рассчитывал, занимая грузовой отсек СКАБа массой ненужных мне самому найденных в Бункерах предметов – боевых ножей, металлических столовых приборов, детских игрушек и даже украшений. Эти остатки цивилизации, когда-то бывшей моей, оказались не так уж бесполезны, и сослужили мне хорошую службу. Жители отсталых миров охотно обменивали их на пищу и другие вещицы, которые я мог сбыть на следующей планете.
Там, где люди прежде понятия не имели не только о космических полётах, но и о космосе вообще, меня побаивались или оказывали почтительный приём. Иногда давали то, в чём я нуждался, без всякого обмена, даром. В каком-нибудь из этих миров я, пожалуй, мог бы выгодно устроиться в роли местного бога и прожить до конца своих дней, ни о чём не заботясь. Но мне не хотелось задерживаться там. Было тяжело, я словно задыхался. Не в прямом смысле, конечно, не физически. Наверное, просто привык к одиночеству, звёздам и космической пустоте.
Кое-кто из аборигенов вёл себя доброжелательно, но и выгоды своей упускать не желал. Бывали и конфликтные случаи. Но оружие местных жителей против моего ровным счётом ничего не значило.
О войне, уничтожившей цивилизацию нескольких галактик, на отсталых планетах не знали. Большинство из них она вовсе не затронула. Но не все. На одной мне показали огромный котлован, который сделало «солнце, упавшее с неба». Скорее всего, этим «солнцем» был какой-нибудь горящий хивинийский дредноут.
На других планетах последствия были серьёзнее. Даже задев их только вскользь, удары лучевых пушек разрушили хрупкое экологическое равновесие, вызвали необратимые изменения в организмах растений, животных и разумных существ, и обрекли их на медленное вымирание.
Но, в общем-то, меня всё это мало касалось. Ни вины, ни угрызений совести, ни жалости я давно не испытывал.
В длительные перерывы между высадками я или занимался физическими упражнениями, или от нечего делать осваивал установленные на бортовом компьютере образовательные программы, или создавал одио-картины. Искусство одиоли в своё время было очень популярно на Свефе. Но теперь его знатоков не осталось, так что мои произведения не оценит никто и никогда. А самому мне они не были особо дороги. Какое-то время они существовали, потом я уничтожал их без сожаления.
В некоторых мирах, даже совсем малоразвитых, моё появление не вызывало удивления у аборигенов, потому что до меня там уже побывали гости, которые спускались с неба на «летающих шарах». Пару раз, кажется, на Лаолау и на Дьев, а может быть, на Шиог, я столкнулся с другими вселенскими космополитами. С первым из них мы просто поздоровались и разошлись каждый в свою сторону. Второй – тот самый сингао – сказал мне, что, кроме нас, кто в своё время собрался на Свефе, и в самом деле уцелело ещё несколько таких же разношёрстных компаний. Со временем все выжившие – от силы несколько сотен – занялись тем же, чем и мы. В ответ на это я только пожал плечами:
– А чем ещё остаётся заниматься?
– Ну да, – кивнул он.
На том мы и попрощались. Гораздо больше праздного разговора нас интересовал обмен с местными жителями. Хорошо, если они станут брать и товары сингао, и мои, чтобы никто не остался внакладе.
II. Мир Нигде
Так, слоняясь по космосу, я провёл два стандарт-года. И меньше всего ожидал перемен в своей жизни. Я был уверен, что впредь ни к чему не смогу испытывать привязанности, и ничто не станет мне дорого. Но ошибся, как ошибался до этого уже не раз.
Мир Нигде изменил меня. Изменил всё. Мир, который невозможно полюбить, не пытаясь понять, а, полюбив, невозможно понять окончательно… Неприветливый и прекрасный, хмурый и светлый.
Но обо всём по порядку.
Заметив, что система навигации СКАБа обнаружила планету возле звезды, которая планет иметь не должна, я сначала удивился, а потом решил, что с компьютером какие-то неполадки. Но вскоре на экране монитора действительно увидел планету.
Её окружал серо-жемчужный туман. Впечатления непроницаемости он не производил. В нём угадывалось какое-то неяркое свечение. Довольно необычное зрелище…
