– Да знаю я, что такое соцсоревнование, – выкрикнул молодой тракторист Юрка, – это когда нагруженные каменным углем шахтеры бегут с тачками на выход, кто окажется первым, тот и победил, соответственно ему и награда.
– Зеленый ты еще понимать политические вопросы, – осадил его парень спортивного телосложения Николай Самаров.
– Да нет, в его словах есть доля правды, – спокойно сказал начальник, – правда, понимание сущности вопроса пока на детском уровне.
А Юрка тут же обратился к начальнику:
– Иван Михайлович, разрешите мне на соцсоревнование Валерку вызвать, ох и намнем мы молодняку!
Услышав такие слова, мастер леса Лобанов повернулся всем туловищем и, глядя на Юрку, спросил:
– Это ты сказал про молодняк? Ты это про девок или про молодой подрос леса? Смотри, за помятый подрос лесники сильно штрафуют, я вот те помну, я военный летчик – мне сверху видно все, ты так и знай!
– Девок мы не мнем, их для себя берегем, – набычился тракторист.
– Во-во, и подрастающий лес надо беречь. Про это стихи сложены: «На лесной молодняк не поднимай руку, он будет служить и тебе, и внуку!» Понял?
– Понял, понял, чем старик старуху донял! – отшутился Юрка.
Предложения об участии в социалистическом соревновании посыпались на начальника прямо в теплушке. Мотористы бензопил, они же вальщики леса, вызывали вальщиков других бригад и обещали древесины навалить гораздо больше. Трактористы вызывали друг друга, и каждый уверял, что хлыстов на эстакаду натрелюет гораздо больше, чем другие. Сучкорубы тоже обязались сучков нарубить больше сегодня, чем вчера.
Группа рабочих на заготовке древесины. В пальто и шапке-ушанке будущий замдиректора Козиковского леспромхоза Немцев Александр Павлович.
Вальщик Чумаков Анатолий Петрович, мужик сметливый, вызвал на соревнование низкорослого Михаила Батманова, зная, что его можно победить зимой, когда снегу навалит. Маленькому вальщику трудно передвигаться от дерева к дереву, да еще с пилой в руках, на это уходит много драгоценного времени.
– А ты кого вызываешь, Григорий Васильевич? – обращается Тебелев к бульдозеристу Пенькову, крепкому мужчине средних лет.
Группа лесозаготовителей на заготовке сортиментов.
– Мне бы, Иван Михайлович, померяться с кем-нибудь из бульдозеристов. Я бы Алексея Шеина вызвал.
– А почему не хочешь с Антоном Беляевым?
– Так он же машинист путеукладчика, железную дорогу строит!
– Правильно, а ты своим бульдозером ему грунтовое дорожное полотно готовишь. Он на него звенья из рельсов и шпал кладет.
– Да я от него оторваться не могу, только сотню метров полотна загрейдирую, а он в этот же день на пятки наступает.
– А ты поднажми, – улыбается начальник, – рабочий день уплотни, да меньше делай перекуров и оторвешься, глядишь, в конце года станешь победителем в соцсоревновании, подарок получишь, например, охотничье ружье.
VI
Дробное постукивание колес на стыках рельсов поутихло, поезд сбавил ход и, подав сигнал, остановился.
– Приехали! Станция Бирюзай, кому надо – вылезай, а я еще вздремну часок!
– Какой тебе часок, работать айда, на тебя весь страна глядит, норма делать айда! – увещевал парня Тавис.
Его воспитательную речь поддержал Иван-Морем, недавно демонстрировавший пирог на груди:
– Что, Юрка, не выспался, прогулял всю ночь с девкой?
При этом он наклонился и что-то шепнул парню на ухо, Юрку с места как ветром сдуло.
Танис громко хохотнул и спросил моряка:
– Ванка, ты что пацану шептал, он убежал как ашпаренный каза?
– Потом скажу!
– Зачем патом, давай скажи сейчас, а? – ласково попросил Тавис.
– Тут народу много, потом, – отвечал моряк.
– Потом нильзя, надо норма делать, давай сейчас?
– Вот заладил… сейчас – сейчас, придет время, сам узнаешь!
Танис вздохнул и обиженно посмотрел вслед удаляющемуся Ивану.
Рабочие толпились у вагонов, работа закипала. Крепкие трактористы в промасленных куртках готовили своих стальных коней к работе, помощники таскали с грузовой платформы полученные на складе трелевочные тросы, чекорья, запасные части к тяжелой технике.
Вальщики леса проверяли бензопилы, заполняли канистры бензином. У сучкорубов свой безотказный кормилец – топор. Это древнейшее изобретение гомосапиенса служит человечеству и по сей день. Оно привычно рукам тружеников села и леса. Разве что ладони городской интеллигенции не испытали мозолей от топорища, но и она, интеллигенция, с интересом любуется делами рукотворными с помощью этого инструмента. В старину мастера-зодчие топорами без единого гвоздя строили храмы, соборы, церкви. Откровенно говоря, за такие дела топору-созидателю памятник полагается.
Обрубщики сучьев точат топоры, скоро мощный трелевочник, разодрав гусеницами лесной ковер, притащит на эстакаду с десяток толстенных сосен, и зазвенит острая сталь, отсекая сучья: тяп, тяп, тяп без устали понесет эхо, как кукушкин голос по опушке. Вот только звуки у топора другие – где пройдет лесоруб, там негде присесть рябой певунье.
Еще недавно в лесу слышалось разноголосое щебетание. Тебелев, вслушиваясь в импровизации пернатых исполнителей, надеялся услышать волнующую тему песни рябчика, но тщетно, видимо, еще не время солировать петушку.
В доме Тебелева на стене висит трофейное ружье «Зауэр». Иван Михайлович охотник, любит ранним утром пройтись по лесным полянам, усыпанным гроздьями ядрено-красной брусники, полюбоваться красотой лесов золотой осени, подразнить манком-пищиком рябчиков.
На фото (слева направо): второй – Казанцев Николай с женой Зиной, третий – Царегородцев П. Г.; шестой – мастер леса Карпухов Федор.
Манки Иван Михайлович делает из косточки крыла ястреба. Звук получается тонким, мелодичным, словно бы от серебристой паутинки в ситцевом березняке в грибную пору.
Даже в этой послевоенной лесной тишине в грозовые минуты ненастья бывшему танкисту чудится канонада боя, град пуль по броне.
Бывало, стоит он в солдатских сапогах, а кругом ягоды крупные рубиновым блеском отливают, словно капли крови на траве, а земля будто бы дышит седым клочковатым туманом.
Иван Михайлович подносит к толстым губам пищик, умело дует, изображая голос петушка: ти-у, ти-у, ти-ти-ти, как бы вопрошая: «Где вы, мои любимые курочки?»
