В этот невезучий день с утра заладил дождь, грязь летит по сторонам. В тесной кабине старого колёсника нет ни окон, ни дверей. Жена Мариванна перед отъездом Ивану дала совет:
– И чего ты, муженёк, в тайгу-то без ружья отправляешься? Мало ли чего случается?.. Может, пичужку какую на похлёбку привезёшь.
Но Мишин заспорил:
– В таку-то непогодь хороший хозяин кобеля со двора не выпустит, а тетери все попрятались. Чё ружьё-то зря в кабине трясти.
Так ответил промысловик жене и укатил, оставив облако солярного дыма. Едет он на тракторе и уныло смотрит на одичавший, притихший лес, размышляет: «Корову надо потаскать подольше по неезженым дорогам, а потом приволочь её прямо под засидку. Волки наткнуться на пахучий мясом потаск и прибегут сюда. Стреляй серых разбойников и получай за них премию – деньжищи немалые.»
Временами дождь прекращался, и небо, и лес наполнялись жизнерадостным светом. Мишин рулил, зябко трогал мокрые брюки, тёплой ладонью попеременно грел замёрзшие колени. Он глянул на забрызганное грязью место, где должно было лежать его ружьё, и подумал: «Хорошо жену не послушал – ружьё жалеючи».
Уж который час трактор катится по неезженым лесным дорогам. Перед глазами давно знакомый пейзаж: то густозелёный ельник, то медноствольный сосновый бор, то в белом ситце берёзовая роща.
После полудня, изрядно накатавшись, Мишин решил вертаться к заранее приготовленной засидке. Его маршрут пролёг вокруг большого озера с болотом. Объехав их, он выехал на свой след. Вот отпечатки протекторов колёс да взрыхливший землю потаск волочившейся туши. Но что это?!. Дальнейшее происходило как во сне. Нет, у промысловика волосы шапку не подняли, однако он, широко открыв глаза, пытался проглотить неожиданно засевший ком в горле. Впереди, откуда он приехал часом раньше, метрах в пятнадцати, на дороге стояла пара рослых волков.
Скрипнули тормоза. Двигатель трактора выстукивает свою монотонную железную мелодию. Из трубы вылетает дымок, а волки, с опущенными хвостами, словно окаменели. Иван лихорадочно думает: «Это что же происходит на белом свете?.. На семинарах говорили о волках, как о чрезвычайно осторожных зверях, а на деле, вон, под колёса лезут! А-а, жрать захотели, не лежится под кустом. Вот они, стреляй пожалуйста, в почёте будешь и премию дадут – деньжищи немалые!».
Мишин с сожалением глянул на сиденье, где должно было лежать его ружьё, вспомнил слова жены, и чуть было не заплакал от обиды, ведь такая удача у промысловика бывает раз в жизни или ещё реже.
Между тем стройная волчица не выдержала взгляда человека, в два прыжка оказалась за можжевеловым кустом, а мощный самец обежал трактор и, остановившись возле коровы, стал хватать её за бок.
Мишин включил передачу, трактор рванул с места. Через минуту Мишин оглянулся и удивился, что волк бежит сзади. Вот уж знакомая роща, сосновый бор и колючий ельник, а здоровенный самец, подобно преданной дворовой собаке, бежит с надеждой – когда же ему дадут спокойно поесть. Зверь крупнее любой овчарки. По светло-серому меху его стекают капельки дождя, а карие глаза выражают желание и смятение. Версты две провожал матёрый волк корову, но всё же приотстал…
Уж полгода прошло, как промысловик Мишин без удачи вернулся домой, а до сих пор ругает, клянёт себя последними словами за то, что в тот злополучный день не послушал совета жены.
Эх, валенки
Слякоть сменили ноябрьские морозцы да нечастые метели с пушистым снегом. Утром выйдешь из дому, глянешь на светло-пепельное небо, на ярусы заснеженного леса, вдохнёшь морозного воздуху. За спиной надёжная «тулка». До свиданья семья, до встречи у тёплой печки! И крахмально захрустят валенки по снегу, шаг за шагом унося промысловика в холодный, таинственный мир леса.
Охотники-спортсмены, получившие лицензию на кабана, занялись делом. Но без хорошей собаки зверя взять трудно, тем более такого чуткого, безмерно сильного и опасного как кабан. Они поняли это после нескольких неудачных выходов в лес. Всё-таки им удалось ранить секача, но тот, обладая огромной выносливостью, от преследования уходил.
Днём охотники ходили за кабаном, а с вечера до утра его оставляли в покое, отправляясь на ночлег к жёнам. Кабан же находил большой муравейник, таранил его клыкастым рылом и раной ложился в целебное тепло.
Промысловику Мишину приходилось заниматься охотой, и помощником в этом деле у него была великолепная западносибирская лайка по кличке – Серый. Случалось, в ярости он запрыгивал зверю на спину, воедино уносясь в чащу, а Мишин кричал во всё горло напарникам, чтобы не стреляли.
В конце – концов, неудачники обратились за помощью, негоже бросать подранка, всё равно сгинет без всякой пользы. Мишин согласился и на второй день охоты с Серым зверя добрали.
Но сказ этот не о добытом трофее, а о валенках, в которых охотник тропил его по следам. Эту пару валенок промысловику выдал завскладом. Расписавшись в получении, Иван принял обнову, а кладовщик напутствовал: «Давай носи да не стаптывай, хорошая обувка, считай, выдал тебе по блату».
«А что? – подумал Иван. – Валенки как валенки, 29 размера, промышленного выпуска, пахнут войлоком и краской». Однако для его ноги они оказались несколько великоваты, и потому как меньшего размера не нашлось, пришлось брать эти. Шерстяные носки и поверх намотанные портянки проблему решили.
Первый день в бригаде охотников в основном пришлось потратить на поиск следа раненого кабана. За ночь след изрядно припорошило и отличить его от других удавалось лишь по капелькам крови, едва различимым в снегу.
Кабан уходил чащей по болотистому ельнику через завалы павших деревьев, так легче ему оторваться от преследователей. Массивная клиновидная голова секача и сжатое с боков туловище позволяют ему бежать быстро в непролазных заломах, по лесной чаще с буреломом, где много острых сучьев. От ударов и ранений его спасают прочная упругая щетина и густой волнистый подшёрсток, толстая кожа и подкожный жир.
В густом лесу холод не прихватывает болото, под снегом не лёд, а коварная влага. Мишина ждала неприятность. Он торопился за собакой и споткнулся, сорвался с лыж и влетел глубоко в снег. Разогретое ходьбой тело сразу обожгло ледяной водой. Охая и ахая, едва вылез, придя в чувство, снял валенки, вылил мутную жижу, отжал портянки и с трудом натянул обнову на ноги.
День уже угасал, времечка оставалось лишь добрести до машины, охотники засобирались домой. Ночевать Иван остался у хлебосольного лесничего Гаврилыча, товарища по охоте, с тем, чтобы завтра утром пораньше выйти на добор зверя. В дом вошли с клубами пара и, пока хозяйка, Александра, готовила ужин, Мишин с Гаврилычем, снимая одежду, обменивались событиями прошедшего дня. Глядя на то, как Мишин возится с заледенелыми валенками, Гаврилыч хохотнул кривой мороженой улыбкой.
– Гаврилыч, помоги-ка мне сдёрнуть эти гири с ног, – попросил Мишин.
