– Должен успеть.
Аркадий Семёныч также осведомился о клюкве.
– Болото клюквенное есть, сообщила Ольга, указав в сторону соснового бора.
Аркадий Семёныч обрадовался.
– Надо и клюквы ведра два набрать, и ещё грибов бы пару корзин.
– Насчёт грибов вопрос, конечно, интересный – где их взять, ведь уже конец октября, заморозки были.
– А что такого, я белые грибы однажды в ноябре собирал. Насуёшь их в мешок, а они, мороженые, брякают как сувениры.
Не теряя времени на разговоры, Аркадий, взяв корзину, ушёл, а Ольга вслед похвалила его за хозяйственность.
Аркаша вернулся поздно. Медленно сел, бормоча:
– Что-то я устал, чуть дошёл до избушки. И в горле болит.
Ольга посмотрела в его покрасневшие глаза, приложила ко лбу ладонь и воскликнула:
– Господи, да у него жар!
– Это он мороженой брусникой объелся, – сообщил Ольге Иван. – Я его предупреждал, а он игнорировал. Что теперь с ним делать? Где в лесу таблеток найти?
У Аркадия ангина, голова, как огонь. Ольга суетится возле своих кульков с травами.
– Эх, Аркаша, ну зачем ты заболел, как такой на медведя пойдёшь?
Но Аркадий Семёныч упрямо собирался на пост. Своё недомогание он расценивал как сиюминутное наваждение. На уговоры остаться у горячей печки он категорически отказался и ушёл с обидой, будто приняли его здесь за пионера.
Приезжий залез на крышу и занял позицию стрелка-охотника. Иван, осторожно приоткрыв дверь избушки, поглядывал на происходящие события. Холодный ветер непрошеным гостем влетал в тёплое жильё, пытаясь потушить свет в керосиновом фонаре. Некоторое время конспирация на крыше соблюдалась, но со временем оттуда послышался кашель.
«Ну всё, пропала охота, стрелок рассекречен», – занервничал Иван. Это, хотя и с опозданием, понял и Аркадий. Он слез с крыши, вошёл в избушку и виновато объяснил:
– Чих и кашель просто замучили меня. Я даже рукавицу совал в рот. Вот так, – демонстрировал он.
А Мишин с Ольгой смотрели на его смешную физиономию с меховой рукавицей во рту. Он изо всех сил сопротивлялся кашлю, при том щёки его от натуги краснели, а округлившиеся глаза наливались кровью, и казалось, если он чихнёт, то глаза вылетят вон. Но присутствующие ошибались – вылетала рукавица. Мишин гладил друга по голове, успокаивая:
– Аркадий, ты крепко влип. Зачем ослушался там, в березняке, – теперь совсем больной. Придется отправить тебя в госпиталь, пока ещё живой. Но, может быть, умереть тебе не позволит Ольга: будет лечить настоями. А на пост пойду опять я. Постельного времени у тебя будет много, займись-ка чтением Библии, это тебя обогатит.
Дружок послушно кивнул головой и стал медленно пить отвар.
Он заснул не скоро, вздыхал, вытирал обильно выступивший пот, ворочался с боку на бок на скрипучем топчане, несколько раз брал в руки толстую книгу – Библию.
Аркадий Семёныч увидел себя легко и бодро идущим по земле, но почему-то взад-вперёд, как на цепи по проволоке. Он ходит терпеливо и важно, и это ему в удовольствие. По одну сторону майор видит окружающий мир в розовом цвете: и трава розовая, и люди, а по другую сторону все люди грязные, в чёрном дыму. У тех и у других крылья за спинами. Розовые машут Аркадию Семёнычу, приветливо улыбаясь, а у грязных крылья связаны, и будто он им крылья связал. «Где я? – спрашивает Аркадий. – Уж не стою ли на границе, разделяющей силы добра и зла?» И видит Аркадий Семёныч, как перед ним в сиянии возник Иисусов крест. И сказал майор: «Так вот моё оружие – символ Веры, Надежды, Любви». Он хотел взять крест в руки, а крест – как воздух меж пальцев, и не может стражник сияющий крест удержать. Вдруг видит он своих умерших отца и мать в сопровождении ангелов Божьих. Просит сын подарить ему крест, но заплакали родители, прося прощения у сына, что не совершили с ним в своё время обряд крещения в святой церкви, а без этого не удержат его руки священного животворящего креста…
Уж который час сидит за Аркашу Иван, его черёд караулить грабителя. В полночь где-то далеко тоскливо, с надрывом запели свою разбойную песню волки. И прохохотала большеглазая сова. Ночью лес в чёрной маске, страшновато. Сова пощёлкала костяным клювом и, раскрыв крылья, бесшумной тенью отправилась на охоту. Она присела на ветку высокого дерева, стоявшего возле ульев, и уставилась в пожухлую траву, где шуршат грызуны. Но не только еда занимает сову. Она любит окружающий её бескрайний лес с болотами, озёрами и множеством речек и ручьёв. Приветлужье – её родина, и она любит его и восторгается громко, особенно по ночам. Вот-вот налетит зима, но птица чувствует себя не в одиночестве. Мир огромен и разнообразен.
Утром, сойдя с поста, Иван первым делом спросил Ольгу о здоровье друга.
– Получше, – прошептала она. – Слава Богу, температура спала, Слава Богу, температура спала, но ещё кашляет. Но Библию читал, потом заснул. Во сне разговаривал, отца и мать звал.
– Разговаривал? – удивился Иван. – Раньше за ним этого не замечалось.
Аркадий Семёныч пролежал двое суток. Отвары и молитвы Ольги поставили его на ноги, и в понедельник, заслышав лесорубов, он потянулся к народу. Весть, что на пасеке объявился сотрудник по борьбе с бандитизмом, облетела округу. Мужики, приехавшие пилить и укладывать лес в штабеля, увидели майора издали и притихли, цепко вглядываясь в его спортивную фигуру.
– Гляди, мужики, он как шифоньер! – восторгался молодой тракторист.
– Ростом не очень велик и не мал, не молодой и не старый, лицо каменное, – вторил чокеровщик – помощник тракториста.
– А кулаки-то у него по буханке! Он и без пистолета бандита упакует.
Майор подошёл к ним, хотел познакомиться, но его опередил бойкий тракторист и, показав нехватку передних зубов, видать, драчлив был по молодости, торопливо спросил:
– А говорят вы из внутренних органов?
– Да, все мы на этот свет появились из внутренних органов, – отшутился Аркадий.
Мужики взорвались хохотом. Насмеявшись, вытирая выступившие слёзы, они поняли, что перед ними простой российский человек. Как водится, работяги сгрудились возле Аркадия Семёныча. Майор угощал сигаретами с фильтром. Мужики рассказывали о жизни, интересовались ситуацией в стране. Аркадий Семёныч уверял, что работники милиции всегда начеку.
Поговорили откровенно, кажется, обо всём поговорили, ан, нет, нашёлся один, поделился, каких он щук спиннингом вываживал из реки. И зачем только он это поведал, за живое ведь задел Аркашу. Загорелся он рыбачьей мечтой, казалось, и о медведе забыл, решил на рыбалку съездить, щук надёргать.
… На лесосеке мощно тарахтят трелёвочники, жужжание бензопил и глухие удары о землю упавших деревьев. На пасеке пьют утренний чай. Охотники решают проблемы предстоящего дня. Впрочем, проблем нет, просто Аркадию захотелось набрать клюквы, и старая Ольга согласилась проводить его на болото.
