Профессор протянул руку, в которой…
* * *
– Э-э-э, что это? – спросил Толстый. – Ты это поймал? Убил, и будешь есть?
– Белка, сунь Толстому брюкву в рот, если можно, сырую. Он вообще ни о чём, кроме еды, думать не может.
Профессор, не глядя, повесил куртку на гвоздь возле двери, промазал, она упала на пол. Не заметив, подошёл к столу и выложил свою находку.
– Это же… Это же Маша!
Белочка схватила куклу младшей сестры Профессора.
– Ну да. Как зовут, не помню, но это Глашкина кукла. Видишь, рука пришита? – показал Профессор правой рукой, левой разматывая шарф. – Это я оторвал. Привет, Малыш. Получается?
– М-м-м, – простонал Малыш в ответ.
– Ясно. Но ты старайся. Мы в тебя верим.
– Ты чего его подзуживаешь? – взвился Толстый, – ты чему ребёнка учишь? И так на улицу невозможно выйти, чтобы тебе мешок с идиотизмом на голову не свалился.
– А ты чего митингуешь? Острое отравление брюквой? Вы же вместе с ним начинали?
Профессор сел, подвинул свою тарелку и начал есть жадно, не замечая надоевшего вкуса; думал он о другом.
– Подумаешь, начинали, – пробурчал Толстый. – Я попробовал и понял, что рождённый гномом летать не может. С одного раза, замечу, понял. – Толстый почесал почти сошедшую шишку. – А этот уже раз пятьдесят грохнулся, и всё намёков не понимает. И не поймёт уже, он себе всю понималку отбил.
– М-м-м, – простонал Малыш.
– Вот, соглашается, кивает. Ешь давай, лётозавр, куриная надежда!
* * *
Страсть к воздухоплаванью овладела Малышом после первого в истории гномьего народа полёта, совершенного им и Толстым. Летели они красиво, высоко, жаль, что недолго. В качестве пусковой установки использовались: дикий медведь, царствие ему небесное, и тогда ещё дикий великан.
После полёта они могли бы написать такую инструкцию:
Хотите летать? Это очень просто! Проваливаетесь в медвежью берлогу, пугаете медведя до заикания. Когда он из берлоги вылезает, крепко держите его за уши, это важно. Медведя, вылезшего из снега, хватает великан. Мы не знаем, как вы обеспечите хватание медведя великаном именно в этот момент, это самое сложное в деле полётов на великано-медвежьей тяге, выкручивайтесь. Зато дальше всё просто. Великан лупит медведем по сосне, вы отпускаете уши – не спрашивайте, в какой момент, это получится само собой – и наслаждаетесь полётом. Приземляетесь, воткнувшись головой в снег, такова традиция.
Толстый после этого мечтал о памятнике на родине героя. Его родине, Толстого, а не великана. А Малыш, ощутив радость полёта, думал, как повторить. Его прогулки за деревенским забором с тыканьем палкой в сугробы и криками «цыпа-цыпа-цыпа» пресекли, объяснив, что так медведей не добывают. Так к медведям на обед прибывают. А если он медведя и захомутает, то без такой важной составляющей системы запуска, как дикий великан, полет всё равно не получится.
Тогда Малыш решил опробовать воздушный старт. То есть залезть повыше и спрыгнуть. Что взмахи руками не помогают, он понял где-то с третьего раза. В дело пошли палки и старые простыни. Ходить по улице стало ещё страшнее. Малыш не просто падал с криком, он падал как орущее привидение. Белочка пугалась. Толстый предлагал сбивать его из рогатки. Профессор помогал советом.
Сейчас Малыш задумчиво смотрел на поднимающийся над горячей брюквой пар.
– Уему ар ерх иот?
– Чего?
Толстый пальцем выковырял изо рта Малыша непрожёванный кусок.
– Чего говоришь?
– Почему пар вверх идёт?
– А куда ему идти? На улицу погулять?
– Я не с тобой разговариваю. Профессор, смотри, пар, он же летит?
Профессор отвлёкся от своей тарелки.
– Ну да. Летит. Лёгкий пар, потому и летит. Легче воздуха. Дым тоже вверх поднимается, если ты внимания не обращал.
– Лёгкий, легче воздуха, – протянул Малыш. – А он может что-нибудь поднять?
– Так, тихо! – Толстый засунул кусок брюквы обратно в рот Малыша. – Этот всё, для нас потерян, а ты, Профессор, чем думаешь? Он же теперь в трубу залезет, на дыме полетать. И сам сгорит, и мы задохнёмся.
Малыш, не пытаясь дожевать кусок, заворожённо смотрел на печку.
* * *
Белочка вертела в руках куклу.
– Ну да, Маша. Помню я её. Хорошая кукла. Странно, что Глаша её выбросила.
– Нет, – Профессор, проглотил последний кусок, – не выбросила, в том-то и дело.
Обнаружив деревню покинутой, гномы обшарили все дома, на это ушла неделя. Продуктов, кроме забытых мешков с брюквой, не нашлось, кладовые опустели. В домах изрядный кавардак, как будто гномы в спешке куда-то собирались, и решали: что из вещей взять, без чего можно обойтись. Взяли немногое, даже зимняя одежда в некоторых домах осталась. Посуда, простыни, штаны и башмаки – всё раскидано, чего-то не хватало, но непохоже, чтобы гномы собирались надолго. Толстый, осмотревшись в своём доме, заявил, что его родители и на огород за огурцами не пошли бы с таким набором барахла. Пропали пара ложек, чашка, одежда – видимо, та, что была на ушедших, остальное, разбросанное, осталось в доме.
– Они даже носки на смену не взяли, – заметил Толстый, заглянув в ящик комода.
Жили они в доме Профессора. В нём окна уцелели, в остальных – хоть одно стекло, да было разбито.
Куда все делись, это была главная и единственная тема разговоров по вечерам.
Догадки были такие.
Гномы ушли в Новую деревню. Непонятно только, зачем. Те дома, что великан не успел разрушить, были куда уютнее землянок Новой деревни, где нормальные дома построить до снега не успели.
Версию Толстого – ушли, потому что здесь всё съели, отвергли: гномы держали запас минимум на год.
Может, дело не в том, куда ушли, а в том, от чего уходили? Испугались великана? Но всех великанов в округе они знали, обоих, ни один из них к деревне не подходил.
А если на деревню напали снежные змеи, от которых им самим пришлось побегать? Нет, тогда бы гномы, наоборот, в домах сидели, на улицу не выходили, снежные змеи в дом заползти не могут.
Других опасностей, от которых сбежали бы все жители деревни, гномы придумать не сумели.
Стали придумывать совсем уж сказочные истории.
Гномы ушли, поспорив друг с другом: смогут уйти или нет.
Гномы ушли, объевшись брюквой и страдая галлюцинациями.
– Толстый, помолчи, у тебя у самого уже галлюцинации от брюквы, – оценил предположение Малыш.
– Вышли на минуточку, и не смогли найти дорогу домой, – предложила Белочка свою разгадку, – потому что начался буран.
Но чего бы вдруг вся деревня на минуточку вышла?
